У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 2

Правитель изъявил согласие последовать советам Сунь У-куна и, выразив ему свою глубокую признательность, проводил Трипитаку и его учеников за городскую стену. И наши паломники, неуклонно стремясь к достижению поставленной перед ними цели – получению трех сокровищниц буддийских писаний и прославлению священного имени Будды, продолжали дальнейший путь. С рассветом путники поднимались и двигались дальше, на ночь останавливались на отдых. Им приходилось переносить и жажду и голод. Незаметно минула весна, прошло лето и снова наступила осень. И вот однажды, когда стемнело, Трипитака остановил своего коня и, обращаясь к своим ученикам, спросил:

– Где же мы сегодня остановимся на ночлег?

– Учитель, – с укором сказал Сунь У-кун, – такой вопрос может задавать мирянин, но человеку, ушедшему от мира, это не к лицу.

– Не все ли равно, кто спрашивает: мирянин или человек, ушедший от мира? – удивился Трипитака.

– Дело в том, что миряне могут возиться с ребятишками или же спать со своими женами в теплой постели. Но разве можно нам, монахам, думать о подобных вещах? Мы должны при луне и звездах, перенося голод и жажду, двигаться вперед и останавливаться лишь когда на пути возникает препятствие.

– Дорогой брат, – вмешался тут Чжу Ба-цзе, – ты помнишь об одном, но совершенно забываешь о другом. Мы прошли сегодня очень трудный и опасный путь, и мне с такой тяжелой ношей было особенно тяжело идти. Поэтому совершенно необходимо найти сейчас какое-нибудь пристанище, где бы я мог хоть немного поспать и подкрепиться, набравшись сил для завтрашнего дня. В противном случае я могу ноги протянуть от усталости.

– Пока светит луна, мы будем идти, – сказал на это Сунь У-кун, – и если нам встретится какое-нибудь жилище, остановимся.

Трипитаке и его ученикам не оставалось ничего другого, как последовать за Сунь У-куном. Они прошли еще немного и вдруг услышали шум воды.

– Ну вот! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Кончился наш путь!

– Дорогу нам преграждает вода, – подтвердил Ша-сэн.

– Как же мы переправимся? – забеспокоился Трипитака.

– Погодите, я посмотрю глубока ли эта речка, – сказал Чжу Ба-цзе.

– Перестань болтать глупости, – рассердился Трипитака. – Каким образом ты можешь узнать, глубока ли река?

– Я возьму камень величиной с гусиное яйцо и брошу его на середину. Если раздастся всплеск и пойдут пузыри – значит, река мелкая. Если же камень с шумом пойдет на дно – значит, здесь глубоко.

– Ну что ж, пойди посмотри, – согласился Сунь У-кун.

Чжу Ба-цзе разыскал камень, бросил его в воду, и они услышали, как он с гулом опустился на дно.

– Да, здесь очень глубоко, – сказал Чжу Ба-цзе. – На тот берег нам не перебраться.

– Глубину ты узнал, – сказал тогда Трипитака, – а вот ширина реки нам так и неизвестна.

– Этого я не могу узнать, – отвечал Чжу Ба-цзе.

– Погодите, – сказал Сунь У-кун, – я узнаю.

С этими словами наш чудесный Мудрец совершил прыжок в воздух и стал пристально всматриваться. И вы послушайте, что он увидел:

Воды широкие просторыЛегли в сиянии луны,И рукава реки искусно,Казалось, были сплетены.Речной простор сливался с небом,И только маковки вершинВ цветенье пышном подымалисьИз поглощающих глубин.Как будто сто приняв притоков,Реки росла величина,И домом тысячеэтажнымВздымалась мощная волна.И, друг на друга налетая,Стремились вдаль гряды валов;На отмелях гуляли цапли –Здесь не встречался рыболов.Река раздвинулась, как море,Необозримо широка…Вглядись! И все-таки безбрежнойТебе покажется река.

Сунь У-кун быстро спустился на землю и сказал:

– Учитель, река эта так широка, что нечего и думать перейти ее. Вы знаете, что мои глаза очень зорки. Днем я вижу все, что ожидает нас на расстоянии в тысячу ли, и даже ночью могу рассмотреть все, что делается на расстоянии в пятьсот ли. Но сейчас, сколько я ни смотрел, я никак не мог увидеть противоположного берега. Трудно даже представить себе, какой ширины эта река.

Услышав это, Трипитака пришел в отчаяние. Он не мог даже слова выговорить и, всхлипывая, бормотал:

– Ученики мои, что же мы будем делать?

– Не горюйте, учитель, – сказал тут Ша-сэн. – Взгляните, мне кажется, что там стоит человек.

– Да это как будто рыбак вытаскивает сеть, – подтвердил Сунь У-кун. – Обождите, сейчас я пойду поговорю с ним.

В несколько прыжков Сунь У-кун с посохом в руках очутился около того места, где они увидели рыбака. И каково же было его удивление, когда перед ним оказался не человек, а каменная плита. На плите в старинном стиле «чжуань» были написаны три крупных иероглифа: «Река, Достигающая неба». Пониже были еще две строчки в десять иероглифов, только поменьше. Надпись гласила: «Ширина реки восемьсот ли. Лишь немногим удалось перейти ее».

– Учитель! – крикнул Сунь У-кун, – посмотрите, что здесь написано.

Когда Трипитака подошел к плите и прочел надпись, из глаз его полились слезы.

– Ученик мой, – молвил он. – Покидая город Чанъань, я не думал, что путь в Индию так труден. Мне и в голову не приходило, что всякие злые духи и демоны будут чинить мне препятствия и что мне придется пересекать столько гор и рек.

– Прислушайтесь, учитель! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Вам не кажется, что где-то бьют в гонг? Очевидно, кто-то устроил для монахов трапезу. Хорошо бы нам попасть туда. Мы подкрепились бы немного, узнали бы, где переправа, и завтра перебрались бы через реку.

Трипитака прислушался: откуда-то действительно доносились удары гонга.

– Это, несомненно, буддийские монахи, – молвил Трипитака. – У даосов не бывает такой музыки. Мы должны сейчас же отправиться туда.

И они пошли прямо на звуки. Сунь У-кун, как всегда, шел впереди. Дорога была ужасная. С трудом, по ухабам, перейдя песчаную отмель, они увидели селение, дворов примерно на пятьсот; по виду дома принадлежали зажиточным хозяевам.

Вдоль горы идет дорога,Бьет источник у обрыва,Крики жалобные птицыРаздаются в ветках ивы.Все калитки на запоре,На засовах – все ворота,И на отмелях песчаныхЦапель сладкая дремота.Уж не слышно звуков флейты,Не гремят вальков удары,Лишь качается осока,Шелестя листвою старой.Да камыш под ветром гнетсяИ трепещет на болоте;Лай доносится собачийИз закрытых подворотен.Не видать в окошках света,И людей – как не бывало;Лишь рыбак на переездеВ лодке дремлет у причала.В небе диск висит зеркальный,И дыханье ряски белойС ветром с берега другогоЧуть заметно долетело.

Трипитака сошел с коня. Возле одного дома, находившегося как раз в начале улицы, развевался флаг. Во дворе был виден свет фонарей, оттуда доносился аромат благовоний.