Эльдар Дейноров - Прокурор дьявола. Жатва

Она и в самом деле не понимала, что происходит. Около «Гостиного» в салон набился народ, все стояли вокруг их мест — и никто даже не думал возмущаться. Как будто ни этих мест, ни пассажиров, взгромоздившихся на них, не существует в природе. Это при том, что любителей делать замечания обычно хватает в каждом троллейбусе.

Кондукторша еще несколько раз прошла мимо них, требуя оплатить проезд — по требования эти она адресовала кому угодно, но только не компании, направляющейся в клуб.

— А как это у тебя получается? — спрашивала Морриган.

— Говорю же — не знаю. Вот получается — и все тут…

Около тяжелого здания из черного рваного камня троллейбус свернул налево — теперь до Новой Голландии было совсем недалеко.

Кристина все также молча сидела, представляя, что их окутывает туманное покрывало. И это действовало.

Через пару минут ей захотелось поэкспериментировать — тем более, что совсем рядом стоял подходящий объект для экспериментов. Какой-то молодой человек, оказавшийся рядом с ее сиденьем, как раз потянулся за десяткой. И в этот момент и его накрыло неощутимое облачко серого тумана.

Он достал десятку, протянул деньги контролерше.

Та молча протолкалась мимо, не удостоив его даже взглядом.

Молодой человек стоял в довольно дурацком виде, протягивая зажатые в руке деньги. Кондукторша оборачиваться не соизволила.

— Ну, не хотите — как хотите, — пробормотал вслух молодой человек. — Мне всего-то до Исаакия, остановку… — он возмущенно убрал деньги в карман.

Вышли они на конечной остановке — все вчетвером.

Дженнифер и Волчонок ничего странного вообще не заметили, кажется, было им сейчас не до того. Зато Морриган во все глаза уставилась на Кристину.

— Это все ты сделала? — словно бы сомневаясь, спросила она.

— Наверное, — Кристина и сама не знала, как реагировать на собственные способности. — Просто так получилось. Понимаешь, захотела — и все.

— Ни фига себе! — восхищенно проговорила Морриган. — Да ты, Стина, ведьма! Самая настоящая ведьма… Я про такое только слышала, даже не знала, бывает ли.

«Да и я не знала», — хотела было возразить Кристина — но на сей раз промолчала.

Вся компания дружно направилась в пустынный подземный переход.

В клубе было довольно темно и довольно жарко. Кристина подумала, что она-то себя чувствует здесь неплохо, а вот остальным в их плащах (никто и не подумал их снимать), наверное, неважно.

Теперь можно было не думать о невидимости — Кристина об этом попросту забыла, более того, история в троллейбусе как-то сама собой вылетела у нее из головы.

И было от чего!

Те, кто присутствовал здесь, были, в основном, таковы, что странный вид Дженнифер просто поблек перед ними. Волосы всех возможных оттенков, черные плащи, разукрашенные заклепками так, что они походили на рыцарские наряды, амулеты — пентаграммы, черепа, египетские кресты… Все это было мрачно, загадочно… и весело.

Все черные мысли давно уже перестали преследовать Стину — она и сама не заметила, как тревога и беспокойство исчезли, не оставив следа. Может быть, это случилось во время приключения в троллейбусе, может, чуть позже — не столь уж это было и важно. Сейчас девушке хотелось только одного — вдоволь натанцеваться, выпить пива, которое продавалось здесь же, в зале, слушать музыку — не важно, хорошую или не очень.

Она достала сигареты, предложила Морриган. Сигареты были дорогими, так что та еще раз удивилась своей новой подруге.

— Ты пачку убери, а то тут «стрелков» много, — посоветовала она, но от предложенного не отказалась.

Волчонок с Дженнифер куда-то убежали, причем теперь полулысой девице каблуки не мешали вовсе. Морриган и Стина встали в очередь за пивом, причем Морриган еще и успела занять место за столиком, кинув туда свой бэг.

— Не утащат? — спросила Кристина.

— Очень разочаруются, — усмехнулась Морриган. — Да и вообще — пускай попробуют!

А потом на сцену вышел ведущий — и грянула музыка! Именно что грянула — иного слова тут и не подберешь. По барабанным перепонкам ударило с такой силой, что Кристине показалось, будто она оглохла — на какой-то момент.

И разом вокруг нее закружился весь этот черный карнавал, словно бы пришедший из какого-то параллельного мира, а может, и из самой Преисподней.

Совершенно неожиданно Кристина почувствовала, что все ее неприятности давно остались позади, что сейчас пришло время веселиться, не оглядываясь ни на что на свете — ни на мамашу, решившую устроить ее счастье, ни на школу и выпускной класс, ни на подругу Алку. «Время разбрасывать камни, время собирать камни», — пронеслось у нее в голове. Сейчас для нее наступило время разбрасывать камни.

Группы сменяли друг друга, она танцевала с каким-то парнем, лицо которого было выкрашено в белый цвет — как раз по форме черепа. Почему-то ей это показалось необычайно забавным. Потом были какие-то другие парни и девицы, где-то рядом находилась Морриган, Кристина отпивала из кружки, поднесенной ею (похоже, это было уже не пиво, а что-то покрепче, носившее название «крюгеровка»), а потом она снова и снова оказывалась в самой гуще народа.

Какой-то уже основательно перепивший тип пытался клеиться к ней, тянул свои ручонки куда не следует и говорил нечто пакостное, — Кристина весело послала его туда, куда следовало, мысленно пожелав, чтобы он уполз на четвереньках. Парень не удержался, грохнулся на колени, и пополз — видимо, по тому самому, всем известному адресу. Но девушку это уже нисколько не волновало — она снова была в центре толпы.

Как Кристина оказалась на сцене, когда объявили конкурс на раздевание — она не могла бы сказать и сама. Просто оказалась — и все тут!

Заиграла музыка, — на сей раз фонограмма, — и в этот момент девушка поняла, что сейчас ей ничего не стоит завести весь этот зал. Она скинула легким движением куртку, потом туда же — на пол — последовала вся верхняя одежда.

Кристина видела себя словно бы со стороны — свои мягкие, плавные движения, слегка вытянутое лицо, обрамленное рыжими волосами — без всякой там краски и прочей ерунды.

Когда-то она считала себя слегка располневшей — но сейчас поняла, что стройнее и симпатичнее любой фотомодели. Она чувствовала, что весь зал смотрит на нее с обожанием — и не только парни, но и некоторая часть девушек, — а что, здесь такое, видимо, не считается слишком зазорным.

Она считала себя бледной и незагорелой — но сейчас, на освещенной сцене, рядом с какими-то девицами, которые и в подметки ей не годятся, она поняла — ее кожа просто-напросто белая, и тем прекрасней вырисовывается небольшая, но нежная и чувствительная грудь.