Владимир Свержин - Сыщик для феи

– Что странного? – не унималась фея.

– Пока точно объяснить не могу. Сформулирую, тогда и скажу.

Трудно предположить, сколько бы мог продлиться процесс осмысления странностей, но внезапно, после очередного причудливого извива, дорога вывернула из леса, открывая взорам путников стоящую на утесе крепость. Впрочем, по большому счету не крепость, а так, крепостицу, чуть более укрепленную, чем загородная дача жутиморского городского головы. Хотя, если вдуматься, к чему в этих заповедных местах неприступные каменные твердыни? Мало кому придет в голову ломиться сюда сквозь чащобы лишь затем, чтобы вдосталь наесться козьего сыра, сушеных грибов да пополнить запасы беленого полотна, сотканного из шерсти местных овец. Вот и выходит, что стены и башни, украшающие утес, точно шляпа вальяжную лысину, нужны более для того, чтобы общинное стадо, не дай бог, не ушагало в пропасть разверзшегося у подножия утеса ущелья, а не для храброй обороны от невесть откуда взявшегося врага.

– Кичевань, – пояснила Делли, перехватывая мой взгляд. – Один из знатных городов Табанского герцогства.

Я с сомнением оглядел деревянный кремль на утесе, убогие домишки посада, сиротски жмущиеся к его стенам и кое-где робко спускающиеся вниз, туда, где у подошвы каменного великана, опасливо шарахаясь в сторону, бежала к далекому морю студеная речушка. Больше всего знатный град походил на передового барана, собравшегося сигануть со скалы, увлекая за собой всю отару. Помнится, не так давно Делли рассказывала, что Гуралия – страна весьма скромного достатка, но одно дело – слышать, а другое – видеть воочию. Пожалуй, рядом с этим населенным пунктом сонный Жутимор мог показаться весьма бойким городом.

Мы приближались к распахнутым воротам Кичевани, и я все силился разглядеть по ту сторону посадских заборов хоть что-то, свидетельствующее о бодрствовании местного населения.

Впрочем, надо отдать должное, жители городка оказались весьма приветливыми. Если и доводилось им отрываться от своих сонно заученных действий, чтобы посмотреть, кого там принесла нелегкая, они неизменно кланялись и улыбались незнакомцам, точно уже давно поджидали их. Покончив с этим, аборигены начисто забывали о чужаках и возвращались к прерванным домашним заботам медленно, без спешки, с осознанием величия каждого шага.

– Дивное местечко, – хмыкнул я. – Люди рождаются, живут и умирают, в общем-то и не заметив, что жили.

Я тяжело вздохнул, намереваясь и далее развить мысль о царящем вокруг запустении и сонном покое кичеванцев, но как нечаянный чих срывает снежную лавину с горного кряжа, так и мои философские брюзжания, сотрясая воздух, похоже, привели в движение дремотных табанцев. Откуда-то из глубины местной цитадели послышались разноголосые мужские крики и причитания, судя по звуку – явно женские.

– Клин, – повернулся ко мне Вадюня, – там, типа, хоронят кого-то или че?

– Или че, – вслушиваясь в происходящее, покачал головой я. – Тетки голосят, как по покойнику, а мужики радуются. – Я хотел продолжить мысль, что, возможно, помер от перенапряжения главный местный ловелас, но тут в воротах показалась ревущая и всхлипывающая на разные лады толпа простоволосых девиц в темных суконных сарафанах, окруженная унылыми стражниками в лаптях и онучах, бредущих, опираясь на тупые бердыши.

Насколько я мог заметить, практически все влачившиеся по дороге плакальщицы были бы хороши собой, когда б не красные зареванные глаза и того же цвета носы, утираемые груботкаными рукавами. Вслед столь необычному шествию слышались улюлюканье и свист сильной половины населения.

– Ну-тка не рюмайте! Не рюмайте! Смирно шагайте! – не обращая внимания на всадников, прикрикнул один из стражников, должно быть, старший. – Сами ж небось провину свою знаете!

Поглядеть со стороны, произнесенные караульщиком слова были брошены в пустоту. Никто из убивающихся девиц и не подумал внимать им. Да и сам лениво ступающий фельдфебель, похоже, не ожидал реакции на окрик.

– Эй, мужик! – сдавая Ниссана чуть назад, чтобы разгородить дорогу, обратился к стражу Вадим. – А типа куда вы их ведете?

– Так вестимо же куда! – не удостаивая любопытствующего даже взглядом, протянул охранник. – В пещеру к дракону, куда ж еще?

– Как это, в пещеру к дракону?! – возбудился Злой Бодун, расправляя плечи и метая взглядом молнии.

– Ведомо как, – пожал плечами его собеседник, останавливаясь и пересчитывая донельзя расстроенных барышень. – Обычным способом, ножками топ-топ, топ-топ…

– Ну, так в натуре не бывать этому! – встряхнул копьем славный витязь земли грусской, вспугивая дремавших в пыли воробьев. – Где там типа ваш дракон? Маша, ты чисто подожди меня здесь, пока я с этим ящером по понятиям перетру.

– Но, Вадим!.. – начала принцесса.

Договорить ей было не суждено. Дальнейшие ее слова потонули в нестройном, но весьма бурном гуле возмущенных голосов.

– Мужички! – орал как наскипидаренный еще мгновение назад сонный караульщик. – Хватайте колья да скорей сюда! Злой недруг дракона нашего погубить желает!

Вадим затряс головой, пытаясь осознать происходящее.

– За топоры, родимые! – во всю глотку вопил сторож, размахивая в воздухе бердышом. – Не выдадим кормильца супостатам!

– Клин, чего это они? – перекрывая голосом общий гвалт, страдальчески пробасил Вадюня.

И то сказать, положение его было безрадостным. Пока возбужденные призывом конвоира мужики выдергивали колья из окрестных плетней, пока вспоминали, где лежат искомые топоры, ревущие с новой силой девицы тучей обступили всадника на синебоком скакуне, норовя припечатать ему кулаком, вцепиться зубами, а то и вовсе стянуть наземь.

– Вы че, тетки, подурели?! – крутясь с конем на месте, завопил Вадим. – Я же типа вас защищаю! Машу не троньте, лахудры, под полубокс обрею! Делли, на помощь!!!

Похоже, дело принимало нешуточный оборот. Пытаясь восстановить поруганную справедливость и вновь обрести в глазах юной принцессы репутацию былинного героя, мой друг явно наступил на притаившиеся в траве грабли, и теперь мы сполна могли насладиться достигнутым эффектом. Уж не знаю, чем бы закончилась эта стычка: вырос перед воротами густой лес из гребешка или же дух макового сарафана вновь усыпил разбушевавшиеся страсти, а может, и вовсе вознесся незадачливый витязь со своей прелестной спутницей прямо на коне и перелетел на ту сторону пропасти, оставляя в дураках негодующую толпу, но всего этого не последовало. Ибо объявился в воротах Кичевани долгобородый богатырь на соловой лошадке с дедовским кладенцом в руках и одним только окриком утихомирил разбушевавшееся людское море.