Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов: Фантастические романы

— Посмотрим, — пробормотал он, словно отвечая Потрошителю, предостерегавшему его насчет этих существ.

Безволосая тварь выбралась из кустов и выпрямилась во весь рост. Она была немного выше взрослого человека, но отнюдь не столь высокой, как можно было представить со слов Потрошителя; двигалась неуверенно, причем ноги постоянно оставались согнутыми в коленях. Полное отсутствие одежды на мускулистом теле лишний раз подчеркивало мертвенную белизну кожи. В руке тварь держала увесистую дубинку, которая мнилась скорее продолжением руки — такая же толстая и шишковатая.

За первым чудовищем появились и другие. Они выступали из-за деревьев, выходили из зарослей кустарника, выстраивались в слабое подобие шеренги. Во взглядах крошечных глазок из-под выдававшихся вперед надбровных дуг читались легкий интерес и откровенное презрение. Шаг, второй, третий — внезапно, без всякого сигнала, чудища устремились на людей, перепрыгивая через сорняки. Они размахивали дубинками, но не издавали ни звука, и впечатление создавалось поистине жуткое: ни криков, ни визга, ни улюлюканья, что, безусловно, должно было оказывать и оказывало необходимое воздействие на противника.

Инстинктивно, не сознавая, что делает, Данкен рванулся навстречу. Он был уверен, что Злыднями предводительствует та самая тварь, которая показалась первой, хотя откуда взялась его уверенность, вряд ли сумел бы объяснить: монстры походили друг на друга как две капли воды. Так или иначе, тварь надвигалась на Данкена, словно заранее избрала его своей жертвой. Дубинка чудища начала опускаться, Данкен уклонился от удара и в то же мгновение сделал выпад. Клинок вонзился в горло твари. Та споткнулась и рухнула навзничь, точно срубленное дерево. Данкен выдернул меч, оставивший в горле врага зияющую рану, и отскочил в сторону, но все-таки немного замешкался, и безволосый мертвец, падая, задел его так, что он чуть было не покатился кубарем. Едва устояв на ногах, Данкен краем глаза заметил, что на него мчится новый противник; он мигом развернулся и успел ударить, прежде чем чудовище сообразило, что к чему. Клинок прошел наискось между плечом и шеей, и голова твари, отделенная от тела, поскакала по земле. Из туловища потоком хлынула кровь.

Данкен огляделся. Диана ерзала на траве, отчаянно стараясь выбраться из-под туши безволосого слизняка. Топор валялся рядом, на лезвии его дымилась кровь, и потому не приходилось сомневаться, что слизняк мертв. Поблизости от хозяйки стоял, поднявшись на дыбы, грифон. Он держал передней лапой еще одного безволосого, который извивался всем телом и быстро перебирал ногами, как будто бежал по воздуху.

— Берегитесь, милорд! — крикнул Конрад.

Предостережение поступило как нельзя кстати. Данкен еле увернулся от удара; тем не менее тот был настолько сильным, что юноша, когда дубинка скользнула по его плечу, утратил равновесие и упал. Очутившись на земле, он тут же перекатился на спину и вскочил. Чудовище, вероятно то же самое, что зацепило его, замахнулось для нового удара. Данкен выставил перед собой меч, и в этот миг на безволосого налетел Крошка. Могучие челюсти мастиффа стиснули руку нападавшего; безволосый рухнул на колени, и пес, отпустив руку, вцепился ему в горло.

Данкен облегченно вздохнул. Раз Крошка добрался до горла врага, о том можно забыть. Он окинул взглядом поле битвы. Диана наконец выбралась из-под туши слизняка и бросилась на помощь грифону, который сражался сразу с тремя тварями, действуя одновременно когтями и клювом. Под лапой грифона распластался четвертый слизняк, уже нашедший свою погибель; троица же медленно, но верно пятилась.

Позади грифона дрались на дубинках Конрад и двое безволосых. Удар следовал за ударом, только трещала древесина да разлетались во все стороны щепки. Поодаль, бросив свое оружие, улепетывал во все лопатки от Дэниела последний из Злыдней. На глазах у Данкена Дэниел настиг беглеца, впился зубами ему в плечо и на бегу подкинул высоко в воздух.

Отшельника нигде не было видно.

Издав ликующий возглас, Данкен кинулся на подмогу Конраду, однако неожиданно споткнулся обо что-то и упал; глаза ему застлала алая пелена, внутри головы словно вспыхнуло пламя. Затем боль на мгновение спала, но тут же возвратилась. Он не помнил, как ударился о землю, не ощутил никакого столкновения. Какое-то время спустя — неизвестно, сколько — он сообразил, что ползет на животе, цепляется пальцами рук за траву и подтягивает тело. Забавнее всего было ощущение, как будто он лишился головы, которую заменило нечто неспособное ни видеть, ни слышать. Еще позже — опять-таки неизвестно когда — кто-то плеснул ему в лицо воды, приговаривая: «Все в порядке, милорд». Потом Данкена подняли, перекинули через плечо; он хотел было запротестовать против подобного обращения с собой, но оказалось, что ему не по силам произнести что-либо вразумительное или шевельнуть хотя бы пальцем. Единственное, что он мог, — беспомощно висеть на плече.

Глава 6

Наконец существование стало осознанным, но и только. Оно по-прежнему не имело смысла: бесцельное существование в месте, лишенном каких бы то ни было отличительных черт. Пустота, перетекающая в ничто. Однако в пустоте было уютно, и покидать ее или проникать за ее пределы вовсе не хотелось.

Вдруг пустоту пронзил слабый звук, приглушенное расстоянием щебетание, и пустота существования попыталась заглушить его, сделать неразличимым. Ибо всякий звук обладал разрушительным воздействием, пускай даже он был настолько слаб и тих. Однако щебет, несмотря на все усилия пустоты, то ли приближался, то ли просто становился громче и теперь шел как бы с разных сторон. Рассудок обрел власть над пустотой, извлек из глубины памяти образы и вместе с ними слово «птицы». Это щебечут птицы. Птицы — существа, которые щебечут. Рассудок неохотно удерживал слово на поверхности сознания; оно казалось загадкой, нелепицей, бессмыслицей, но вдруг, совершенно неожиданно, у него обнаружилось значение, и все сразу стало на свои места.

Я Данкен Стэндиш, промелькнуло в пустоте; я лежу и слушаю щебет птиц. Этого было вполне достаточно, более чем достаточно. Пустота скукожилась, норовя улизнуть от грядущих откровений, но не смогла и осталась мучиться до конца. Данкен Стэндиш вырвался из небытия и превратился в нечто. В человека, мысленно поправил он себя. А что такое человек? Медленно пришло осознание. Он Данкен Стэндиш, у него есть голова, которая жутко болит. Блаженство, каковым он наслаждался минуту назад, безвозвратно исчезло.

Человек Данкен Стэндиш лежал на ограниченном пространстве и остро ощущал эту ограниченность. Он лежал не шевелясь, чтобы не распугать мысли и воспоминания о том, что когда-то знал, а сейчас узнавал заново. Мысли постепенно упорядочивались, однако Данкен упорно не желал открывать глаз, ибо не хотел видеть. Ему чудилось, что если он продержится с закрытыми глазами известный срок, то сумеет вернуться в пустоту, где было так хорошо. Но мало-помалу он убедил себя, что прятаться от действительности не имеет смысла, и открыл глаза. В небе над ним, ясно различимое даже сквозь завесу листьев, ярко сияло полдневное солнце. Он поднял руку — и оцарапал ее о камень. Тогда Данкен огляделся по сторонам и увидел, что лежит под каменной плитой, которая укрывает его чуть ли не до плеч. На плиту взгромоздился ствол огромного дуба; с него свисали лохмотья коры, словно дерево страдало некоей губительной болезнью.