Дэвид Геммел - Полуночный Сокол

Отступив на безопасное расстояние, гатский генерал спешился и подошел к Гованнану, который с отрядами тяжелой пехоты ждал приказов Брана.

— Не нравится мне все это, — сказал Оста. — Мы как волны, разбивающиеся о скалы их щитов.

— Давай лучше дождемся приказа Брана, — посоветовал Гованнан, — а потом либо перебьем их, либо погибнем сами.

— Ради Тараниса, где же Конн?

Гованнан промолчал. Перед отъездом король вызвал его в свою палатку. Светловолосый командир пехотинцев думал, что речь пойдет о боевой тактике, но Конн молча налил ему вина.

— Завтра меня не будет почти весь день, — объявил он, и Гованнан заметил, что он в доспехах.

— Куда ты собираешься?

— Не могу сказать.

— Завтра день великой битвы. Ради всех нас, Конн, не надо рисковать!

— Иногда риска не избежать.

Возникла неловкая пауза, и первым заговорил Гованнан:

— О чем же ты хотел поговорить?

— Помнишь медведя? — с улыбкой спросил Конн.

— Как же я могу забыть?

Тогда мы не были друзьями, но ты бросился на помощь. Мне никогда этого не забыть. В меня вонзились медвежьи когти, ты бросился на зверя, и именно тогда я понял, что значит быть ригантом. Как бы ни был силен враг, мы всегда приходим на помощь.

— К черту, Конн, что это ты вдруг вспомнил? Куда ты собрался?

— Встретиться с тем, кого я люблю! — Коннавар горячо пожал руку Гованнана. — До завтра!

Король вышел из палатки, оседлал верного Ветерка и ускакал на восток.

— Если он не вернется, нам конец, — сказал Оста, и Гованнан словно очнулся, ответить Осте было нечего, и он промолчал.

Тем временем битва на холмах не утихала. Уже погибли сотни ригантов, а атака армии Города все продолжалась.

Фиаллах во главе десятитысячной армии Железных Волков спустился с холмов. Его воины медленно двигались по полю на безопасном расстоянии, чтобы их не задели стрелы с тыла врага. Фиаллах построил их в пять шеренг, одна в небольшом отдалении от другой, и стал ждать сигнала к атаке.

Огромный Фиаллах давно бы уже пустил коня галопом, чтобы обрушиться на ненавистного врага, бить, рвать, кромсать солдат Города. Лишь огромным усилием воли он заставлял себя сидеть и ждать приказа Брана, особенно сейчас, когда первоначальный план рухнул и построенная квадратом армия Джасарея разъединила отряды ригантов.

С неприкрытой злобой смотрел Фиаллах на вражеских лучников. Они не выпустили ни единой стрелы, что означало, что атаковать придется под смертельным ливнем стрел, лошади будут падать, а всадники гибнуть под их тяжелыми копытами. Все лошади были в защитных попонах, но их головы, шеи и конечности оставались открытыми. Фиаллах опустил щит и повесил на луку седла. Его сын Финнигал был рядом. Парню не следовало участвовать в битве, но Ворна лечила хорошо, и ему не терпелось поехать с отцом. Фиаллах пригладил седеющую бороду.

— Теперь уже скоро, — пообещал он. Финнигал снял шлем и взъерошил волосы.

— Потери будут колоссальными, — заметил он, — мы поедем под градом стрел.

— Конечно, но мы пробьемся, — мрачно сказал Фиаллах. — Этого момента я ждал всю жизнь, чтобы покончить с Городом раз и навсегда. И это обязательно случится, парень.

— Где же король? — спросил Финнигал, озвучив мучивший всех вопрос.

— Он приедет, не бойся. Думаешь, Конн пропустит эту битву?

— Что-то его пока не видно.

Фиаллах не отвечал. Необъяснимое отсутствие короля беспокоило каждого, ведь очень многие видели, как он уезжает, К вечеру Фиаллах разыскал Брана, но и он не знал, куда подевался старший брат. Единственное, что он знал, — это то, что вместе они разработали план и что вечером Конн ускакал на восток, Фиаллах также говорил с Гованнаном, который рассказал о разговоре, в ходе которого Конн сообщил, что собирается встретиться с человеком, которого любит. — Многим мужчинам в ночь перед битвой нужна женщина, — сказал Фиаллах, — надеюсь, Конн хоть немного расслабится.

— Кажется, он поехал к Браэфару.

— Зачем?

Гованнан пожал плечами:

— Наверное, чтобы его простить. Черт побери, Фиаллах, я не знаю, но мне не нравится, что наш разговор был похож на прощание.

— Ты наверняка ошибаешься, — заявил Фиаллах. — Конн ни за что не оставит нас в такой момент, святые небеса, ведь мы сражаемся с Джасареем.

— Надеюсь, ты прав, дружище, ведь без него нам не победить, — кивнул Гованнан. — Пойми меня правильно, Бран великий стратег, ты — замечательный воин, но никто не заменит Коннавара. Любой воин сражается отважнее, когда он рядом. Само его присутствие — почти что залог победы.

— Конн обязательно вернется.

Но битва началась, а Коннавара все еще не было. Далеко впереди армия Города уже практически взяла холмы, перебив несколько тысяч ригантов. Фиаллах отвязал щит и приготовился к атаке. Прикажет Бран или нет, он больше не может ждать.

Вдруг справа оглушительно закричали — это неистово ликовала тяжелая кавалерия на холмах. Фиаллах обернулся. Воины расступились, и вперед выехал король Коннавар, его доспехи сверкали на солнце, клетчатый плащ развевался на ветру, а шлем-маска надежно защищал лицо. Золотой щит Коннавара сверкал так, что казалось, будто взошло второе солнце.

— Ну, что я тебе говорил! — воскликнул Фиаллах, у которого отлегло от сердца.

Услышав ликующие крики ригантов, Джасарей оглядел поле и увидел Коннавара на белом коне. Несмотря на теплую солнечную погоду, его охватила дрожь. Чувство, которое испытывал император, было невероятным по остроте. Джасарей попытался разобраться в себе и понял, что это — страх. Невероятно, скуку как рукой сняло, он снова чувствовал себя живым!

Атака армии Города замедлилась из-за того, что риганты бросились на врага с новой силой и энергией. Один кельтон, смертельно раненный в голову, схватил щит солдата Города, падая вместе с ним на землю, тут же подскочил другой и зарезал незащищенного солдата. Солдат упал, а раненый ригант в смертельной агонии бросился вперед и перерезал горло другому солдату. Еще один отряд кельтонов был полностью перебит, но атака остановилась — на всем поле риганты бились с удвоенной звериной яростью.

К императору подошел Гелтиан. Джасарей лишь мельком на него взглянул, и оба стали напряженно рассматривать фигуру в золотых доспехах, скачущую среди Железных Волков к центру.

— Величественное зрелище, — проговорил Джасарей, — величественное, но слишком пафосное.

— Да уж, — согласился Гелтиан, — у меня мурашки бегут по спине,

— Он — отблеск прошлого, — комментировал Джасарей, — король-герой, напоминание о временах, когда короли, и генералы первыми бросались в битву и сражались наравне со всеми. Заметил, насколько лучше стали сражаться кельтоны после его появления?