Анастасия Вернер - Кровавый закон

Неожиданно по крыше ударило чем-то странным. Олиф испуганно подпрыгнула. Стук повторился, сперва еле слышно, а затем всё нарастая и нарастая. В конце концов, забарабанило так, словно их дом начали закидывать камнями. Девушка вскочила на ноги, стукнула головой о стену, присела и, полусогнувшись, добрела до маленького окошечка.

На улице шел дождь. Нет, скорее ливень.

У Олиф подкосились ноги.

Дождь.

«Не может быть. Настоящий дождь. Вода…», — мысли вихрем пронеслись в голове.

Она столько времени мечтала о том, чтобы, наконец, ей ниспослали хоть каплю, а тут их тысячи, миллионы, миллиарды. Олиф так давно не видела дождей, влаги. Не помнила уже, что это такое — стоять под дождем. Когда хочется пить, и ты можешь просто подставить руки к небу, а в них, словно по волшебству попадёт несколько капель. Люди не понимали, насколько это ценный дар. Дар Берегинь. Они не знали, что значит иссыхать под знойным солнцем и молить о пощаде, об одной капле воды. И вот она — вода, прямо перед ней.

Олиф не выдержала. Вскочила на ноги, снова стукнулась головой о наклоненные стены и, бухнувшись на колени, ползком выбралась с чердака. Громыхая босыми ступнями, спустилась по лестнице. Вылетела на крыльцо.

Дождь. Настоящий дождь.

Сперва девушка выставила лишь руку. А когда вернула ее обратно, недоверчиво уставилась на свои пальцы — мокрые. Олиф прижала ладонь ко рту. Сделала несколько неловких шагов и почувствовала, как одежда мигом промокла, коса на голове отяжелела и начала стягивать в ту сторону, откуда свисала. Но Олиф было все равно. Она прошла по двору, впитывая кожей промокшую, вязкую землю. И все это время не разнимала сцепленных рук, в которых, словно в блюдце, скапливалась вода, переливалась за край, и стекала по онемевшей коже.

Дождь.

Олиф подставила лицо грубым, безжалостным каплям. Те тут же начали хлестать ее по щекам, носу, губам, закрытым векам. Но это была такая сладкая боль. Особенно, когда влага пропитала губы. Вспомнилось, как они высыхали на солнце, требовали хоть капли воды.

Дождь.

Не может быть. Теперь Олиф окончательно убедилась, что Берегини прокляли пустыню — здесь этот волшебный дар был обычным делом, а там — чудом.

Дождь…

… Дерек услышал громкие шаги, и тут же настороженно поднялся. Вышел из комнаты, и заметил, как темный силуэт быстро пересек кухню. Хлопнула входная дверь. Дерек, в своей привычной манере никому не доверять, заподозрил неладное. Легким движением проверил на месте ли охотничий нож, и спустился вслед за тенью. Аккуратно открыл дверь, и заметил, как старшая сестра Марики подставляет ладошки дождю. Мужчина нахмурился, сделал еще пару шагов вперед, и вдруг ему в грудь уперлась чья-то ладонь. Дерек ошарашено поднял взгляд, и увидел Лекса. Тот стоял в самой-самой темной части крыльца, рядом с деревянным столбом, буквально сливаясь с темнотой. Если бы не жесткая ладонь, батрак его вообще бы не заметил.

— Не трогай ее, — тихо, чтобы девчонка не услышала, сказал Лекс.

— Просто узнать хотел, все ли в порядке, — так же тихо отозвался Дерек, отводя в сторону чужую руку.

— Дай ей время.

— На что? — не понял батрак.

— А ты не видишь?

Дерек перевел взгляд на девушку. Она счастливо улыбалась, подставляя лицо хлестким каплям. Как будто впервые в жизни видела дождь. И тут он вспомнил, что в какой-то мере так и есть.

— В пустыне вообще дождей не бывает? — с плохо скрываемой жалостью спросил он. В глубине души (очень-очень глубоко) девушка ему нравилась, к тому же за спасение Марики, она уж точно не заслужила стать Изгнанницей.

— Бывает. Но она их не видела, — сказал Лекс, не сводя с Олиф внимательного взгляда.

— Сколько она там была?

— Три месяца.

— А ты? — прозорливо осведомился Дерек.

— Дольше.

— Не скажешь, — кивнул мужчина, скорее для себя, констатируя факт.

Лекс не ответил, лишь подтверждая его слова. Мужчина скрестил руки на груди и неотрывно следил за каждым движением девушки.

— Присмотришь за ней? — вдруг спросил батрак.

Лекс кинул на него удивленный взгляд, а затем медленно кивнул.

— Присмотрю.

Дерек хотел еще что-то сказать, но в последний момент передумал, и просто молча вернулся обратно в дом. Он бы остался, потому что не доверял этим двоим. Но там, на крыльце, у него вдруг зародилось стойкое ощущение, что ему там делать нечего. Дерек вдруг понял, что влезает во что-то очень-очень личное, сокровенное. Он никогда не был в пустыне, и поэтому не имел никакого права разделять эти минуты с ними. Они оба пережили что-то такое, о чем никогда никому не расскажут. И это мгновение принадлежало только им, потому что для Дерека оно не имело никакого значения. А для Олиф с Лексом это было чудо.

И только они двое видели это чудо. А значит, и принадлежало оно только им.

Мокрая, но счастливая Олиф уснула только под утро. Когда она проснулась, весь матрац был пропитан водой, поэтому и платье не высохло. Новую одежду Олиф не откуда было взять — лишних платьев в их семье не было.

Оказалось, солнце уже давно взошло. Марика и Дерек наверняка уже ушли работать — одна на поля, другой тоже, наверное, без дела не сидел. Олиф выползла из своего ужасного логова, с наслаждением потянулась и начала спускаться со второго этажа, как вдруг услышала голос Тимки:

— А што это ты делаешь? Нош точишь?! — Его голос был пропитан искренним удивлением.

Олиф выглянула из-за деревянных перил и увидела своего брата с изумлением глазеющего на то, как Лекс точит нож.

— Да, — коротко ответил мужчина.

— А мне мошно? — дырка между зубов непроизвольно заставляла его шепелявить.

— Нет.

— Ну поша-а-алуйста! — заканючил ее младший брат.

— Иди лучше в куклы поиграй. — Лекс сидел на первой ступеньке и чуть отодвинулся от мальчика в сторону.

— Я не играю в куклы! — Тимка увидел освободившееся место и тут же сел рядом, с интересом наблюдая за движениями рук мужчины. — А зачем ты точишь нош? Чтобы убивать, да?!

— Нет, — хмуро отозвался Лекс. — Чтобы защищаться.

— А я тоже умею зашишаться! — радостно подпрыгнул на месте Тимка.

Мужчина усмехнулся слову «зашишаться». Поджал губы и с интересом посмотрел на мальчишку. А затем вдруг резко крутанул оружие в ладошке так, что пальцы мужчины схватили острое лезвие, а рукоять уткнулась в нос мальчугану.

— Показывай.

Тимка в свое счастье не поверил. Уставился на деревянную ручку с открытым ртом.

— Правда?!

— Быстрее, пока не передумал.

Мальчик тут же взял в свои руки довольно большой для него нож, вскочил на ноги и начал вытворять перед Лексом настолько хаотичные движения, что стоящим по бокам тумбочкам грозило немедленное поражение. Олиф, которая видела попытки своего брата показать, насколько он смелый, пришлось зажать рот руками, чтобы своим смехом не выдать себя. Тимка скакал по кухне так, словно ему за шиворот забрался жук. Если бы разбойники наткнулись на него в темном лесу, они бы разом забыли, кто они, что они тут делают, и что это за куропатка скачет прямо перед ними.