Мерлин - Стивен Рэй Лоухед
Харита, держа перед собой крест, вновь опустилась на колени. Я дивился ее выдержке; она была так спокойна, так уверена в себе.
— Уисна, — ласково сказала она, — сейчас я тебе помогу. — Она улыбнулась, и в улыбке ее были красота и надежда. Думаю, такая улыбка способна исцелить любую болезнь. — Возрадуйся! Богу угодно исцелить тебя сегодня, дщерь.
Бедная У иена закатила глаза. Изо рта у нее пошли гной и желчь, она начала давиться.
Настоятель наклонился и приподнял ей голову. Она вырвала руку и с такой силой хлестнула Элфодда по щеке, что тот отлетел к стене. Монахи запели громче.
— Я цел. — Элфодд, потирая челюсть, вернулся на свое место. — Продолжай.
— Именем Бога Всевышнего, Господа и Творца всего сущего, видимого и невидимого, а также именем Сына Его, Иисуса Христа, Возлюбленного Друга и Спасителя людей, заклинаю тебя, нечистый: выйди из этой женщины и больше ее не мучь.
Харита поднесла крест к самому лицу Уисны. Та отпрянула, по лицу ее волнами пробегали страх и торжество.
— Именем Христа, изыди! — вскричала Харита.
Женщина издала мучительный вопль. Казалось, солнце померкло, в комнате сделалось холодно, в окно ворвался пронизывающий ветер. Невидимый воздушный ток пронесся по кругу раз, другой, третий и, сбросив с крыши солому, унесся в чистое небо.
Уисна лежала, как мертвая. Она обмякла и казалась бездыханной, лицо ее было серым. Харита положила деревянное распятие ей на грудь и, взяв ее бледные руки в свои, принялась очень ласково их растирать. Настоятель Элфодд поднял сосуд и, с молитвой омочив палец в елее, помазал голову женщины.
Теперь Харита и Элфодд вместе молились над Уисной, прося Иисуса Христа простить ей грехи, исцелить ее душу и тело, принять ее в Царствие Небесное. Все было очень просто. Когда они закончили, Элфодд сказал:
— Проснись, сестра, ты исцелилась.
Уисна приподняла дрожащие ресницы и удивленно взглянула на склонившихся над ней монаха и Хариту.
— Что со мной?
— Ты спасена, — отвечал настоятель Элфодд. — И выздоровела.
Уисна медленно села. Она подняла руки и в священном ужасе раскрыла рот. Страшные синяки исчезли, кожа стала белой и гладкой. Она приподняла подол одеяния: синеватые ноги стали крепкими и здоровыми, криво сросшаяся после перелома кость распрямилась, словно ничего и не было.
— Ой! Ой! — Уисна с криком бросилась обнимать Хариту. Слезы струились по ее лицу.
Монахи громко славили Бога. Настоятель Элфодд обнял женщину, а колокол в Святилище затрезвонил, как сумасшедший, словно не в силах больше молчать. Комната наполнилась монахами — все прибежали разделить радость чуда.
— Живи в вере, сестра, — ласково напутствовал Элфодд. — Отвергни грех, Уисна, веруй во Христа — твоего Спасителя и на Него одного полагайся. Наполнись Богом и Его Святым Духом, чтобы бес не вернулся и не привел с собой семерых других.
А я... я внезапно почувствовал, что задыхаюсь, как будто стены надвигаются на меня. Я больше не мог здесь находиться. Звуки благодарственных молитв звенели в моих ушах, и я сбежал, хватая ртом воздух, как при удушье.
Харита отыскала меня позднее, когда я сидел в тростниках у подножия Тора, болтая ногами в воде. Солнце садилось. Она подошла и тихо присела рядом, положив ладонь мне на плечо.
— Я видела, как ты выбежал из комнаты для больных, — тихо сказала она.
Я горестно тряхнул головой.
— Прости, мама, я больше не мог там оставаться, мне надо было выбраться наружу.
— Что стряслось, соколик мой?
Я взглянул на нее сквозь пелену слез.
— Я боялся, — вырвалось с рыданиями. — Я боялся... и, ой, мама, я не сумел... я не сумел...
Харита нежно обхватила меня руками и долго держала, медленно, ласково укачивая.
— Скажи, сынок, чего ты не сумел? — спросила она наконец.
— Столько всего, — отвечал я после долгого молчания, — столько всего я должен был совершить. А я ничего не сделал. Я не исполнил долг, завещанный мне при рождении. Я сбился с пути, я забрел в сторону, мама, я растратил себя на пустые цели... и все потому, что боялся.
— Кого ж ты боялся?
Я еле заставил себя выговорить это имя. Однако, зажмурившись, я все-таки выдавил:
— Моргану.
Харита долго не отвечала. Она молчала так долго, что я поглядел ей в лицо и увидел, что она закрыла глаза и из-под ресниц ее текут слезы.
— Мама?
Она мужественно улыбнулась.
— Я думала, что освободилась от нее. Теперь я знаю, что этому не бывать. Однако ее власть простирается только на этот мир.
— Знаю. По крайней мере, сегодня мне об этом напомнили... та несчастная.
— Уисна здорова, Мерлин. Господь ее исцелил.
— Много таких, как она?
— Да. — Харита вздохнула, глядя через озеро на Тор, — и становится все больше. За зиму она третья. Настоятель Элфодд говорит, что в других местах то же самое. Он беседовал с епископом — толкуют о поветрии.
Я сморгнул.
— Поветрие одержимости?
— Епископ Тейло говорит, что этого следовало ожидать. Царствие Божие распространяется, и враг рода человеческого ярится. Лукавый не хочет, чтоб мы ведали о Боге, ибо, пока мы не ведаем, мы бессильны. — Она вновь улыбнулась. — Однако, как ты видел сегодня, мы далеко не бессильны.
Я вспомнил тот день на вершине горы в Калиддоне и содрогнулся. Нашествие бесов — страшно даже подумать. И все же, верно, Господь наш в Своей милости куда сильнее врага и всех его злых козней.
Вот что я увидел в тот день в Святилище и какой получил урок — точнее, укор — и строгое напоминание, что страшиться не надо. Моргане можно противостоять, Моргану можно победить. Сказать по правде, упрек этот был горек, ибо гнет несделанного пригибал меня к земле.
О, да! Сколько всего не выполнено, сколько времени и усилий растрачено понапрасну! Варвары по-прежнему осаждают нас со всех сторон, удельные князьки, как и раньше, борются за власть, дары цивилизации изглаживаются из памяти народа... Царство Лета ничуть не ближе к яви.
Моргана ли в том виновата? Только отчасти.
Да, Моргана и тот, кому она служит. И еще моя собственная слепота или маловерие, что порою одно и то же. Вновь и вновь передо мной открывались возможности, которые я упускал.
