Робин Хобб - Корабль судьбы (Том II)
— Как они все умерли? — спросила она.
Ему не понадобилось переспрашивать, кого именно она имела в виду. И он не видел смысла притворяться, будто не понял. Еще бессмысленней было по-прежнему делать из этого тайну.
— Диводрево, — ответил он. — Кеннит припрятал щепочку от моего лица. В его обязанности входило помогать на камбузе, и однажды он бросил эту щепочку в суп. Тогда-то почти вся команда и перемерла. — Янтарь поежилась, и он это почувствовал. Ему захотелось, чтобы она все правильно поняла, и он добавил: — Кеннит лишь докончил то, что начал сам Игрот. Люди с самого начала стали погибать у меня на борту. Игрот велел килевать двоих за непослушание, и оба захлебнулись. Еще двоих смыло за борт во время ночного шторма. Потом случилось дурацкое несчастье высоко на снастях, и сорвались сразу трое. Мы с Кеннитом сразу решили, что за всем этим стоял, не иначе, Игрот! Наверное, он решил потихоньку расправиться со всеми, кто знал местонахождение клада. В том числе и с Кеннитом. — Совершенный почувствовал, что начал сжимать кулаки, и заставил себя расслабиться. — Нам пришлось сделать это, ты же понимаешь. Хотя бы для того, чтобы спасти Кеннита.
Янтарь сглотнула. И все-таки спросила:
— А те, кто не умер от супа?
— Кеннит выбросил их за борт, — ответил корабль. — Им было до того худо, что они не могли как следует отбиваться. Только трое сумели кое-как спустить шлюпку. Но я не думаю, чтобы им удалось уйти далеко.
— А Игрот?
Джунгли, залитые чернотой, казались таким спокойным и мирным местечком. Ну и что с того, что там, за границей освещенного круга, двигались какие-то бесшумные тени. Это были всего лишь змеи, ночные птицы и древесные зверьки, одетые мехом и чешуей. Мало ли кто жил в зеленом лесу.
— Кеннит забил его насмерть, — сказал Совершенный. — Там, под палубой. Ты небось видела кровавые отметины — следы рук ползущего человека. Вот там-то все и случилось. — Он мгновение помолчал. — Это было лишь справедливо, Янтарь. Это было лишь справедливо.
Она вздохнула.
— Он отомстил за вас обоих, — сказала она. — За то, как его Игрот до смерти забивал.
— Причем дважды, — кивнул Совершенный. — Первый раз бедный мальчик умер на моей палубе. Но не мог же я просто взять и отпустить его? У меня ведь никого не было, кроме него! И я его удержал. А второй раз он дополз до своей ухоронки, свернулся там и стал умирать медленно. У него было внутреннее кровотечение, он остывал, он плакал и звал маму. Все тише и тише. — Совершенный тяжело вздохнул. — Я взял его душу и спрятал ее в себе. А тело заставил жить, заставил чинить себя. Я помогал ему как умел. Потом возвратил в него душу. Я уже и тогда сомневался, все ли в нем сохранилось для того, чтобы быть полноценной личностью. Но я все равно это сделал. Это было себялюбиво с моей стороны, но я просто иначе не мог. Я это сделал не столько ради Кеннита, сколько ради себя самого. Чтобы не остаться совсем одному.
— Да, — сказала Янтарь. — Похоже, твоего в нем было никак не меньше, чем своего!
Совершенный едва не рассмеялся.
— Между нами, — ответил он, — просто не было четкой границы, где кто.
— И поэтому ты должен был заполучить его обратно?
— Он просто не мог умереть без меня и вне меня. А я без него не мог по-настоящему жить. Вот я и должен был его забрать. Хотя бы потому, что, не обретя полноты, я был бы по-прежнему беззащитен. Я так и не мог бы закрыться от других. К примеру, любая кровь, пролитая на моей палубе, становилась для меня пыткой.
— Ох ты, — выдохнула Янтарь.
На некоторое время она удовлетворилась услышанным. Молчал и корабль. Янтарь прижалась к нему спиной и замерла, а ее дыхание сделалось таким глубоким и ровным, что он стал уже подумывать, не задремала ли она. Где-то там, позади него, насекомые исступленно бились о стекло оставленного ею фонаря. Совершенный слышал, как неспешно обходил палубу Симой. Подойдя к фонарю, старший помощник остановился.
— Все в порядке? — негромко спросил он Совершенного.
— Так точно, — ответил корабль. Старый моряк все больше нравился ему. Хотя бы уже тем, что умел не лезть не в свое дело.
Вот его шаги стихли в отдалении, и Янтарь осведомилась:
— Ты хоть догадываешься, сколь сильно ты изменил этот мир? И не только тем, что сохранил жизнь Кенниту. Просто самим своим существованием!
— Тем, что вместо дракона стал кораблем?
— Да всем! Вообще всем!
И легкий взмах ее руки словно бы охватил сразу все прожитые им жизни.
— Не знаю. Я просто жил, — ответил он бесхитростно. — По крайней мере, стремился остаться в живых. Кажется, на это я имел не меньшее право, чем кто-либо другой.
— Да кто ж сомневался. — Она передвинулась поудобнее, потом вывернула шею, вглядываясь вверх. Совершенный тоже поднял глаза, но не увидел ничего, кроме темноты. Небо над вершинами деревьев было сплошь затянуто непроглядными облаками. — Каждый из нас имеет право жить, причем своей собственной жизнью, — продолжала Янтарь. — Но что, если, не имея водительства, мы избираем неверные пути? Взять хоть Уинтроу. Может, он был рожден и предназначен для совершенно иной жизни? Может, я сделала что-то не то… или, наоборот, не сделала… и вот он стал королем Пиратских островов, хотя на самом деле должен был сделаться ученым затворником. Человеком, чья судьба проводить свои дни в размышлениях о вечном, о высшем. А он оказался на троне. Теперь для него заказана глубокая жизнь духа. И, в свою очередь, не обогатит мир.
Совершенный покачал головой.
— Ты слишком многое взваливаешь на свои плечи, — сказал он, следя взглядом за порхающим мотыльком. Тот усердно работал крылышками, снедаемый нетерпением скорей долететь и расшибиться о горячее стекло фонаря. — У вас, людей, такие коротенькие жизни, что, боюсь, в любом случае они очень мало влияют на судьбы этого мира. Ну хорошо, не стал наш Уинтроу священнослужителем. Ну и что? А кто-то, кому, может, на роду написано было стать королем, делается мыслителем. И что с того? Ощутит ли это мир?
По телу Янтарь пробежала дрожь.
— Ох, кораблик, — сказала она. — Это ты так меня утешаешь?
Он очень осторожно потянулся к ней и погладил. Движение вышло вполне отеческим.
— Утешься мыслью о том, — проговорил он, — что ты — всего лишь крохотное создание из породы мгновенно живущих. Смешно даже думать, будто подобное существо вправду может повлиять на судьбы вселенной!
Она еще помолчала, потом рассмеялась. Правда, смех прозвучал как-то странно.
— Совершенный, друг мой, — выговорила она, — ты даже сам не знаешь, насколько ты прав!
— Удовольствуйся же своей жизнью, — продолжал он, — и старайся прожить ее хорошо. А остальные пускай сами решают, каким путем им идти.
Она посмотрела на него снизу вверх и нахмурилась.
— Даже если я вижу, причем с абсолютной ясностью, что путь выбран неправильный? И даже напрямую погибельный?
— Думается, право на ошибки и боль у них тоже не следует отнимать, — сказал он. Помолчал и неохотно добавил: — Кажется, иногда это даже необходимо.
— Кажется, ты опять прав, — с несчастным видом вздохнула она. И попросила: — Поставь меня на палубу, хорошо? Пойду-ка я спать да поразмыслю над тем, что ты мне сказал. А то сейчас дождь пойдет. Да и комары, чего доброго, заедят.
Альтию между тем мучил очередной кошмар. Причем она понимала, что спит, но от этого легче не становилось. Все равно деваться ей было некуда. Не вырваться, не убежать. Она не могла даже дышать. А он сидел на ней верхом, вдавливая ее в койку и причиняя ей боль, такую боль… Альтия пыталась закричать — и опять не могла. Если бы она закричала, она смогла бы проснуться. Но крикнуть не удавалось. Крик бился внутри, а наружу не шел.
И вдруг все изменилось.
Перед ней появился Совершенный. Но не в виде корабля, а в облике мужчины, рослого, темноволосого и очень серьезного. И он смотрел на нее, а глаза у него были точь-в-точь как у Кеннита. Она как могла шарахнулась от него прочь, но он заговорил с нею, и в голосе была боль.
«Альтия… Довольно! Ни ты, ни я больше не можем этого выносить! — И неожиданно приказал: — Ступай ко мне. Только тихо. Иди прямо сейчас!»
«Нет!»
Она чувствовала, как властно он тянул ее к себе, и пыталась противиться. Судя по взгляду, он знал о ней все, и ее это пугало. Ибо никто не способен был с такой достоверностью знать, что именно она чувствовала!
«Не нет, а да, — ответил он, ломая ее сопротивление. — Я знаю, что делаю. Ступай ко мне!»
Альтия не могла дышать. Не могла двигаться. Он был слишком велик и слишком силен. И все-таки она продолжала бороться. Если она будет драться до конца, как сможет кто-нибудь обвинить ее в том, что случится?
«Да никто тебя ни в чем не винит. Ступай ко мне и оставь прошлому эту память: то, о чем ты вспоминаешь, произошло не сейчас. Это было и прошло, так позволь себе с этим покончить! Тихо, Альтия, тихо. Если ты закричишь, то проснешься. И, что хуже, всю команду разбудишь…»
