Роман Парфененко - Другое имя зла

– Ты прав, Юра. Наверное, прав. Но только мне кажется, ты не совсем понимаешь. Мы в один день лишились всего. А ты очень легко это принял!

– Легко ты говоришь?! Да не легко! Просто я ничего не могу изменить, ни тогда, ни сейчас! Ты можешь?! Прошу верни все назад! Если нет, то хотя бы пойми, всего того больше уже нет. Может быть оно где – то, но мы не там!!! – Остальное меня возмутило ничуть ни меньше. Это излюбленное "наверное". Да прав я, прав, чертова ты кукла!!!

– Юра, я не умею так же хорошо как ты излагать свои мысли, и, наверное, что – то не правильно сказала. Я не хотела тебя обидеть. Я согласна, давай выпьем на брудершафт.

Боже, какая жертвенность. А с другой стороны, не слишком ли я многого требую от этой девчонки. Еще совсем недавно сам, обезумев от страха, носился по Петроградской стороне. Стоило повстречать кого – то более испуганного, слабого и беззащитного, мгновенно почувствовал себя сильным полом. И, давай строить, а сам бы на ее месте? Сразу бы кинулся в объятия первого встречного. В независимости от того, что этот первый, скорее всего последний. Я махнул рукой:

– Ладно, все, проехали. Будем считать, что дебоширы выдворены с нашего праздника. Кажется, мы остановились на брудершафте?

Я поднялся со своего места, обошел стол и помог встать ей. Мы переплелись руками и мне, что бы дотянуться до своего бокала пришлось присесть. Когда это запутанное мероприятие закончилось, я взял у нее из рук бокал и поставил его вместе со своим на стол. Поцеловал ее. Теперь этот поцелуй не был поцелуем влюбленного ребенка. Я пытался все делать по-настоящему. Она вначале не разделила моего рвения, а потом все смелее и смелее стала отвечать мне. В конце концов, ее язык оказался в моем рту. С радостью констатировал еще одно ее достоинство. Целовалась она очень хорошо. Одновременно с поцелуем я поймал себя на странной раздвоенности восприятия мной происходящего. Я целовал ее, и на этот поцелуй адекватно реагировал не только рот, но и все тело. Это одна грань восприятия. А другая часть меня стояла в стороне, щурилась, не без цинизма и пошлости подмечала, что ей это было нужнее, чем мне самому. Она прямо таки вжималась в меня. Словно хотела раствориться во мне и стать частью меня. Может быть, лучшей частью. Но даже тот второй, не мог не признать, что происходящее, нравилось мне. И нравилось все больше и больше. Ртуть уже переполняла мой термометр, от высочайшего накала желания. Я сумел оторваться от нее и на руках отнес к нелепому дивану. На диване наши поцелуи и объятия перешли в следующую фазу. Для меня этот этап стал более агрессивным и нетерпеливо жестоким. Постепенно терял голову. Тело стало пустым. Вся сила и вся его тяжесть сосредоточилась в одном органе. Почувствовал, что нас разделяет преграда, в качестве которой выступало огромное количество одежды. Стал помогать ей раздеваться. Но как всегда со мной бывало в такие моменты, моя рассудочность помахала мне рукой на прощание. Я больше мешал, чем помогал. Ее действия, носили более осмысленный характер. За очень маленький промежуток времени она успела раздеться и теперь уже вносила неоценимую лепту в разоблачение меня. В этом деле она тоже была профессионалом с большой буквы. И вот нет больше ни каких преград, как нет и сознания, чтобы запечатлеть в памяти происходящее. Как много я узнал в этом мире! И лучшим из всего того, что когда– либо испытывал с женщиной, то же ощутил здесь. Переполняющая страсть, неизбывное желание, не просто спариваться, а обладать женщиной, всей без остатка. Я не помнил деталей. Очнулся легким и пустым, как оболочка куколки покинутая бабочкой. Не осталось сил шевелиться и думать. Смотрел на нее. Она обнаженная лежала на животе, глаза были закрыты. На губах застыла сладкая полуулыбка. Когда ко мне вернулась способность говорить, пошутил, пытаясь вернуть себе репутацию прожженного циника:

– Надеюсь, я у тебя был первым мужчиной?

– Неужели это так важно, сейчас?

– Да, нет. Просто пошутить пытался. Не удачно получилось. Извини. Для меня теперь все уже не важно, кроме тебя, – чувствовал, что говорю пошлые банальности, но ничего не мог с собой поделать. Лишний раз убедился, что все мужчины были тестом в руках женщины. Я оставшийся последним, не исключение из их числа. Сейчас хотелось спасать ее, защищать, заслуживать любовь.

– Ты не замерзла? Надо поискать в этом заведении, какие – нибудь постельные принадлежности.

Поднялся с дивана, и слепо доверяясь интуиции, пошел по направлению к книжному шкафу. Интуиция меня не подвела. Впрочем, других вариантов не было. В нижней секции шкафа находилось постельное белье, пуховое одеяло и две подушки. Наташа поднялась и помогла застелить постель. Вид обнаженной женщины, готовящей ложе любви, опять начал пробуждать успокоившиеся было инстинкты самца. Что и говорить обнаженная она выглядела сногсшибательно. Я опять начал жаждать ее. Мы легли и накрылись одеялом. Прижал ее к себе.

– Тебе было хорошо, радость моя? – спросил я, очень надеясь на положительный ответ.

– Очень хорошо, Юрочка. Мне даже в голову не приходило, что здесь мне может быть, хоть как – нибудь хорошо. А ты? Что чувствовал, ты?

– Так хорошо, как с тобой мне не было ни с одной женщиной. Даже не буду пытаться найти этому объяснения. Ты самая лучшая из тех, кто был у меня когда-либо. Давай останемся здесь, и проведем остаток жизни, не вылезая из постели.

– Не надо так говорить, пожалуйста.

– Да, что ты. Я просто шутить пытаюсь. Сейчас передохнем и тронемся в путь. Прочь из этого ужасного места.

Я лег на спину. Сейчас как – никогда хотелось выкурить сигарету. Она повозилась и устроилась головой у меня на плече. Ее рука блуждала, гладя меня по животу. Какие бы нибыло мысли, опять стали покидать мое бренное тело.

– Юра, я хочу тебе одну вещь сказать. Но не знаю, как ты на нее отреагируешь, – сказала она, продолжая гладить меня по животу. Ее рука спускалась все ближе и ближе к возможному эпицентру ядерного взрыва. А он, этот эпицентр был уже почти готов. Поэтому, все мои реакции сводились к одному, предугадать которую труда не составляло. Я был топленое масло.

– Милая, какая у меня может быть реакция? Говори, у нас друг от друга больше не может быть секретов. – Она помолчала, я уже начал беспокоиться, когда Наташа прервала затянувшуюся паузу.

– Юрочка, знаешь, у меня перед всем этим была задержка. И хотя сейчас она продолжается, но больше никаких симптомов беременности я не замечаю.

Когда она это произнесла, ее рука находилась непосредственно на боеголовке. Очень грамотно!!! Однако слова вернули в реальность даже такого сладострастного кота, как я. Вот черт, только этого не хватало. Симптомов она, понимаешь, не обнаруживает. И время выбрала очень точно. Как после этого не упрекнуть весь женский род в коварстве?! Но рука, которая по – прежнему, занималась подготовкой ядерного взрыва, направила мысли в другое русло. Да, нет. Зачем я так! Она теперь моя женщина, если и не любит меня, то я являюсь для нее единственной надеждой. Она ищет во мне поддержки, участия. А я только и занимаюсь, подсчетом проблем, которые она создала своим появлением в моей жизни. Эгоист. Циничный эгоист! В этот момент пика самокритики ее рука перестала делать плавные движения и замерла. Очевидно, Наташу насторожила моя, затянувшееся реакция. Поток самокритики сразу приостановился. Почему сказала это именно сейчас, когда я зацепился за нее одним местом. Но рука вернулась на исходную позицию, резко оборвал себя. Ладно, ладно, ладно, ладно, подумаем об этом потом…