Владислав Сергеев - Господарь

— Это тебе! — произнёс Атил и швырнул трофей под ноги господаря.

Тяжёлый першерон,[11] снова попытался рвануть в сторону, но, повинуясь сильной руке князя, устоял на месте, лишь косился глазом в сторону кровавого дара.

— Спасибо, болярин. Не сомневался в тебе. Где твои люди? Не уж-то все погибли, и ты сжёг их вместе с янычарами? Я не видел ни живых, ни мёртвых.

— Они уже ускакали домой, отдыхать. А погибших, — усмехнулся, — погибших нет. Мои «волки» — лучшие в мире бойцы! Там, дальше, перед шатром Сулеймана, сложены все трофеи. Дарю их все тебе.

Он стоял неподвижно, надменно вздёрнув подбородок и скрестив руки на груди. На алых, пухлых губах играла привычная полуусмешка.

— Добычу я разделю по обычаю. Но сначала скажи, чего желаешь для себя?

— У меня есть всё… Разве что… пожалуй, пожалуй мне покои в твоём дворце. Дабы мог служить верой и правдой, не токмо, когда лихо у ворот, а и в спокойное, мирное время.

— И всё? Ты хочешь, лишь это?.. Добро, я жалую тебе покои. И награждаю званием личного советника! Впредь одесную находиться будешь!

— Благодарю тебя, князь. Ты не забудешь сей ночи никогда!

Сказав сие, Атила вдруг захохотал. Его смех напоминал громкое карканье ворона, резкое, чуть с хрипотцой. Смеялся только рот, лицо оставалось неподвижным. Открытый кровавый рот и холодные, как сталь в морозный день, глаза, в обрамлении иссиня-чёрных длинных густых волос.

— А, теперича, позволь мне ехать, догонять своих воев. Скоро жди в гости.

— Прощай, болярин. Всегда тебе рады.

— Непременно приеду.

Атила повернулся и пошёл прочь, словно растворяясь в ночи.

Спустя некоторое время, князь осознал, сидит он на своём боевом коне в центре вражеского бивака и, как завороженный, смотрит в одну точку. Будто, заснул с открытыми глазами прямо в седле. Такого отродясь с ним не бывало. Ужасный костёр медленно догорал. Стряхнув оцепенение, спешился и подошёл к добыче.

Ошеломлённая, полным и жестоким разгромом авангардных сил, Блистательная Порта, в скором времени, прислала посольство, с коим заключили «вечный» мир. Сия победа заставила гордых османов относиться с уважением и опаской к валахам.

Спустя некоторое время, ко дворцу прибыл со свитой болярин. Как и раньше, он оставался, практически незаметен, редко появляясь на официальных приёмах и пирах. Атил предпочитал уединение. А ежели выходил в свет, где изничтожителя турок окружали всевозможными знаками внимания, вёл себя сдержанно и принимал сии знаки несколько, снисходительно, что ли. С этакой ленцой, весьма отстранённо. Казалось, он давно привык к подобному отношению и воспринимает как данное. Вельможи, перед новым фаворитом, всячески заискивали, наперебой предлагая свою дружбу и помощь. Атил, внешне не показывая свою заинтересованность, внимал им и с некоторыми завел что-то навроде дружбы. Может и не дружбы, но аристократы зачастили к пришлому. Визиты наносились по вечерам, днём Атил не принимал никого. Михаил наблюдал за ними. Его забавляла, сия ситуация. Одобряя действия своего советника, немного восхищался, с какой лёгкостью, тот заводит близкие отношения с представителями местной знати.

Однако, и лёгкому беспокойству находилось место в голове у князя. После нескольких встреч и конфиденциальных бесед, боляре менялись, они, точно копируя Атила, становились замкнутыми, нелюдимыми отшельниками. Влиял пришлый на них странно. Но, так как вельможи, окромя, нежданной аскезы, ещё и прекратили плести интриги да затевать измены, господарь оставался доволен влиянием на них советника и скоро прекратил обращать внимание на их странное поведение. От добра добра не ищут, резонно рассудил он.

Токмо, представители святой церкви сетовали, дескать, Атил храм не посещает, не исповедуется, не жертвует монастырям во славу веры Христовой. Мол, хоть он и герой борьбы с мусульманами, но странный, священников сторониться, не проявляет ни малейшего уважения к их сану. Господарь молча выслушивал их жалобы да причитания. Что ж скажешь на такое? Дело конечно личное, может пришлый — латинянин. Вдаваться в такие подробности не хотел, решив, что иногда лучше не знать ответ, чем копаться в человеке. Чужая душа потёмки, так люди говорят. Да и сам, никак не смог забыть их встречу в турецком лагере. Чего греха таить, жути Атил на него тогда нагнал, будь здоров. Иногда, Михаил жалел о своём обещании, данном на поле брани. Советником, болярин, стал, несомненно, великолепным. Изощрённый ум Атилы всегда находил оптимальные решения по самым разнообразным вопросам. Но оставалось одно «но». Михаил чувствовал, как, с каждым днём, попадает во всё большую зависимость от болярина. Князь нередко со страхом понимал, он сам ищет встреч, прямо физически стремится к ним. С нетерпением и некой болезненной радостью мечтает услышать его тихий, проникновенный, властный голос. А иногда, всё чаще, он, гордый правитель Валахии, чувствовал себя беспомощным желторотым юнцом, без советов этого человека. Атил одним только взглядом, заставлял безропотно подчиняться своей воле, полностью подавляя княжескую.

Семья правителя приняла героя с восторгом, достойным блестящего полководца и отважного воителя. Они знали о сложной политической ситуации, в которой находилась страна.

Валахия, благодаря своему географическому положению, являлась естественным заслоном между христианскими странами и мусульманским миром. Несмотря на серьёзную угрозу со стороны молодого и агрессивного исламского государства, Европа никак не могла консолидировать свои усилия для борьбы. Католические королевства Запада находились в состоянии перманентной войны друг с другом. Священно Римская империя, превратилась, в чисто номинальное объединение, в котором Австрийская монархия стремилась к гегемонии. Венгерская корона пыталась, при любом удобном случае, урвать у соседей лакомый кусок. И у всех этих государств просматривалось особое отношение к странам, в которых государственной религией была Православная ветвь христианства. Ещё сильны оставались воспоминания о, провозглашённых папами, крестовых походах, против приверженцев греческого течения религии. Насильственная католизация и поголовное уничтожение, исповедовавших его людей, не стёрлись из памяти. Время от времени, резня повторялась. По правде говоря, мусульмане во сто крат лучше относились к восточным христианам, чем католики. Возжелав новых земель, хищное западное дворянство устремило свои взоры на восточных соседей. Там, где военной силы не хватало, в дело вступало римское духовенство. А оно умело вести дела вельми хитро, исподволь добиваться своих целей. В битве при Грюнвальде, объединённое православное воинство победило, изничтожило зловещий Тевтонский орден, да не смогло спасти ситуации. С помощью подкупов некоторых продажных православных иерархов, католики заключили ряд церковных уний. Там где не помогло оружие, своё чёрное дело сотворили предатели веры родной, да всё те же, неизменные тридцать серебряников. Таким образом, власть Папы продвигалась на восток и гордые победители тевтонов, даже не заметили, как, несколько лет, спустя победы, государственной религией Великого Княжества Литовского, стал католицизм.