Алла Дымовская - Маленькая желтая лампа

– Никакого секрета. Мой двоюродный дедушка по материнской линии – Верховный Прокурор Совета. Он магометанского вероисповедания и свято чтит семью. Так что я, можно сказать, стопроцентный представитель родственного протекционизма. И нисколько не стыжусь. Иначе не видать мне экспедиции, как дырки в собственной, извините, заднице, – Эстремадура и вправду нимало не смутился ни от вопроса, ни от личной откровенности, видимо, искренне считал, что цель в его случае оправдывала средства. – Если взять нашего брата, астрофизика, особенно в области моделей объяснения реликтового излучения, весьма схоластической, нужно заметить, то я там, безусловно, лучший. Так скажите на милость, почему мое безудержное желание знать и понимать должно иметь камнем преткновения какие-то психованные тесты? Я что, благодаря им, лучше проведу спектральный анализ на содержание металлов? Или смогу классифицировать частотные колебания с большей долей вероятности, если правильно отвечу на вопрос: что я почувствовал, когда старушка-прабабка отправилась в мир иной на моих глазах, так и не успев до конца исповедаться приходскому священнику? Но зачем я вам пережевываю давно известное! Наш прикомандированный Герке-Цугундер – тоже не лучший представитель рода человеческого, а про тесты, скорее всего, вообще не слыхал. Правда, его случай отдельный. Как раз по вашей части.

– В каком это смысле? – немного растерявшись от столь прямодушной откровенности, спросил Мадянов. Выходит, сеньор Рамон тоже не лыком шит; если способен вот так, без обиняков, значит, не совсем безнадежен, а тесты иногда ошибаются, ибо писаны человеками.

– К нам его, можно сказать, сослали. Под пикантным соусом, разумеется. Самая великая и зловредная язва Всея Земли, он и в Совете Рациональной Экспансии, где нормальным людям вообще-то делать нечего, и то смог уйму народа допечь. Вот ему и оказали а-а-громадную честь и доверие. Он, дурак такой, ничего не понял и действительно считает, будто у нас он главный, хотя и побаивается Командора. И вообще, у нас в экспедиции все поголовно дураки, уж простите. Умные, те дома сидят.

Потому что поход «Пересмешника» – это очередная глобальная блажь. Отрыжка гигантомании. Оттого в экспедиции одна шваль и весьма одиозные личности. А вы как думали? Прекрасная Кэти Мелоун, может, первоклассный металингвист, но что законченная алкоголичка, это я знаю наверняка. Пообщался за последнюю неделю так, что впечатлений девать некуда. Вы, коллега, пришелец из какой-то аномальной лотереи. У нашей замечательной Таны кардинальные проблемы с дисциплиной, только Хансен и в состоянии удержать ее в рамках. Про Командора я вообще умолчу. А Пулавский – просто старый верный пес, ему все равно, куда лететь, они с Хансеном еще с боевых времен не разлей вода. Говорят, не одну полулегальную сделку провернули вместе. Мой вам совет, пораскиньте мозгами, и вдруг еще не поздно отказаться?

– Поздно. Все, что вы сейчас поведали мне в порыве перевозбужденной откровенности, единственно упрочило мое решение. Да ваша команда – клад для Э-психолога! – Арсений старался придать своему голосу достаточно радостной окраски, хотя ему, чем дальше, тем сильнее делалось не по себе. – А почему вы ничего не сказали о нашем с вами спасителе, о чудном парне Галеоне Антонии?

– А потому, уважаемый коллега, что я ровным счетом ничегошеньки о нем не знаю! И никто не знает! Кому ни задашь вопрос, все только пожимают плечами. Кажется, кроме Командора, об этом Галеоне ни одна живая душа не имеет ни малейшего понятия. Но Хансен не станет распространяться, уж поверьте. Я знаете, что думаю на сей счет? – Эстремадура хитро подмигнул доктору косящим глазом. – Наверное, он мальчишкой пиратствовал у старого Юла на капере, и, как видите, стоящей профессией так и не разжился. Парень, конечно, в состоянии сурово разобраться с манкирующим обязанностями вездеходом, но это как раз и свидетельствует о том, что он из малообразованного круга. Ну кто из нас с вами способен отладить хотя бы примитивного квазиповара? А приходят ребята из технической службы и вправляют ему мозги. И тоже обзывают нас безрукими интеллектуалами. Так что все сходится.

– Не похож он на обычного ремонтника, – возразил звездочету Арсений, и это было правдой. Слишком заметен был Гент, он же Галеон Антоний, тревожен, как непроходимая топь под чистой водой, такие всегда индивидуалисты и скрытые лидеры, никак не в общей массе. Арсений редко ошибался в людях на этот счет. Точнее, никогда. Спутать человека ведомого с личностью самостоятельной вплоть до агрессивности вообще невозможно.

– Откуда вы знаете, что он там делал у Хансена? Может, служил охотником за головами? Малопочетная профессия, зато нужная. Иначе бы марсианские поганцы-плантаторы до сих пор мутили пространство по всей системе. Только бывшие вояки – обычно люди мирные, вы и сами знаете. Разве хлебнут лишку и ударятся в воспоминания, и то больше для куража, – успокоил скорее свои собственные сомнения Эстремадура.

– Может быть. Но раз уж Командор включил его в походный реестр, значит, видит в нашем Галеоне Антонии определенную пользу. Вряд ли парня навязали ему со стороны, – высказал свои соображения Арсений, однако некоторое беспокойство по поводу улыбчивого Гента, давеча поселившееся в нем, так никуда и не улетучилось.

На станции их ждал сюрприз. И далеко за ним ходить не пришлось. Сюрприз вышел к незадачливым путешественникам сам. Командор лично встречал их у переходного шлюза местного прокатного бюро. Обычно старый Юл, хоть издали, хоть вблизи, ничего жуткого и угрожающего своей фигурой никому не внушал, несмотря на то что роста он был излишне даже высокого и выражение лица имел холодно-решительное. От природы нескладный, словно уездная пожарная каланча какие Арсений видел на картинках, вовсе не гора мышц и скульптурной плоти, скорее костлявый, чем худой. Плюс кудлатая рыжая шевелюра, мясистый нос и очень светлые, навыкате, водянистые глазищи, как у крадущегося кота, затевающего проказу. Вот только пренебрежительная манера цедить слова в адрес любого собеседника, пусть и много выше по рангу, да еще способность легчайшей мимикой выражать собственное превосходство над «штатской шушерой», спустя несколько секунд после общения с Командором вызывали у его визави, как правило, чувство абсолютной своей неполноценности. Но теперь пират Хансен показался бедному доктору точной копией иного Командора, каменного гостя, явившегося покарать провинившегося донжуана. Арсений тихой мышкой семенил чуть позади решительно шагающего навстречу судьбе сеньора Рамона, а звездочет по молодости и глупости делал вид, будто ему все нипочем, будто он на равной ноге с отставным пиратом Хансеном. И пусть, думалось Арсению, зато выйдет вместо громоотвода, так ему и надо, нечего было затевать эту пустую, никому не нужную, скверно закончившуюся экскурсию. Ныне у него, Арсения, случится шанс ехидно понаблюдать, как велеречивый астрофизик вместе со всей своей деланной самоуверенностью станет главной мишенью командного гнева.