Александр Абердин - Магия Изендера

"Винторез", как выяснилось, стрелял очень тихо и было слышно лишь то, как с негромким клацаньем пуля была подана в ствол. Подсвинка я снял с первого же выстрела, после чего быстро спустился вниз и, вооружившись ножом выживания, пошел за своей добычей. Вот теперь я был полностью доволен и вскоре, натаскав наверх валежника, готовил себе шулюм из свинины. После сытного ужина я потренировал лёгкие путём надувания матраца, устроил себе удобное ложе, снял ботфорты и завалился на него с ноутбуком. После этого я семнадцать дней только тем и занимался, что изучал магию и учился работать с волшебными палочками, да ещё учился использовать все возможности своих магических латных перчаток.

Всего я изучил сто тридцать два заклинания и лишь треть из них можно было отнести к боевой магии воздуха и огня. Вот тут то и выяснилось, что они способны превратить латные перчатки в очень грозное оружие ближнего боя. Мой магический фальчион также обладал массой полезных свойств для боя с любым противником, но я не думаю, что местные бойцы были слабее меня. Скорее наоборот. Что же, значит мне нужно будет вести себя вежливо и не испытывать лишни раз судьбу. В лечебной магии я преуспел настолько, что даже рискнул рубануть себя ножом выживания по ноге и, тут же вооружившись розовым бастоно магиа, тут же одним заклинанием заставил кровь остановиться, вторым свёл края раны, а третьим и четвёртым исцелил её, да так, что даже шрама не осталось.

В процессе изучения этих заклинаний выяснилось, что на семьдесят процентов все магические заклинания не имеют никакого отношения к изендорскому языку. Он же, в свою очередь, оказался примерно тем самым языком, на котором мы разговаривали друг с другом в Легионе, чем бесили командиров-французов. Те требовали, чтобы говорили только по-французски, а поскольку в нашем взводе было полно испанцев и итальянцев, то я нахватался от них всех тех словечек, которые на поверку оказались почти изендорскими. В общем язык я тоже подучил и утром девятнадцатого дня снова пошел на север и выбирался из леса целую неделю. По пути я встретился с тремя громадными медведями, но не сразу, а по очереди и мы, немного подумав, решили не вступать друг с другом в конфликт.

На двадцать восьмой день я вышел из леса и не увидел тех гор, о которых мечтал. Зато я увидел большое озеро, вдоль берега которого куда-то шла дорога, а также весьма приметный валун на берегу. На дорогу я вышел уже под вечер и потому решил заночевать в лесу и уже утром решать, куда мне по ней идти, направо или налево, так как никаких указателей мне никто не поставил. Рано утром я уже подпирал спиной молодой дубок, росший возле дороги, за которым лежал на земле мой рюкзако. Ума не представляю, как я не зашвырнул его в озеро? Решение я принял такое, стоять здесь хоть до посинения, но обязательно дождаться первого же попавшегося всадника и сделать его пешеходом. Мне просто осточертело ходить пешком и я был готов к самым решительным действиям во имя свободы передвижения. Даже противозаконным и пусть мне хоть кто-то что-либо возразит.

Ждать причлось часа три и вскоре я услышал вдали приглушенный стук копыт и лошадиное всхрапывание. Микрофоны в шлеме и в самом деле были очень чувствительными, но я знал это и раньше. Покрытие дороги, плотный и ровный, песчанистый грейдер, было способно выдержать даже тяжелый грузовик и я не заметил на нём следов копыт или повозок. Вооружившись небольшой зрительной трубой, я увидел небольшую группу всадников. Их было шестеро. Трое явно молодые, не старше меня, рыцари в ламинарных полудоспехах, за ними ехали верхом ещё трое господ облачённых кто во что попало, похоже оруженосцы, а позади них скакали три навьюченные лошади.

Выйдя на середину дороги, я взял в правую руку корьё, а левую положил на рукоять взведённого арбалета с наложенным на него болтом. Всадники быстро приближались. Они уже заметили меня и явно были настороже. Вскоре они остановились метрах в тридцати от меня и взгляды всех шестерых были явно недоумёнными. Все шестеро на первый взгляд не казались опытными воинами, зато лошади у них были отличные. Рослые и очень мощные. Как раз для рыцарей. Сделав в их направлении несколько шагов, я громко крикнул:

— Господа, прошу вас уступить мне одну лошадь! Поверьте, я вам щедро заплачу за неё.

Рыцари не рассмеялись мне в ответ, но и не насупились слишком строго. Тот, который скакал посередине, крикнул:

— И какова будет ваша щедрая плата?

Сделав ещё несколько шагов, громко стукая тыльной стороной копья по дороге, я немедленно известил их о размерах платы:

— Ваша жизнь, господа, и немного денег. Думаю, что более щедрого предложения вам уже никто не сделает. Тем более, что как только я доберусь до того места, где смогу купить лошадь, верну вашу. Мне уже осточертело шастать пешком по этому проклятому лесу.

Рыцари громко расхохотались, словно я рассказал им анекдот, и уже другой рыцарь, трогаясь с места, крикнул:

— Друг мой, нас устраивает одна только наша жизнь и ваш рассказ о том, куда подевалась ваша лошадь. Вы, похоже, очень опечалены этой потерей. Позвольте представиться — я Рикардо дос-Табело, кавалер, это мои друзья, Эстебан дос-Маро и Марко дос-Феро, мы все трое воины, ищущие славы, как и вы, наверное.

Поклонившись, я ответил:

— Нет, господа, лично я славу не ищу, но как и вы я тоже кавалер и воин, моё имя Диабло дос-Алексио, но вы можете называть меня просто Дио. Неделю назад со мной приключилась неподалёку отсюда гнусная история. Я спешился, чтобы отлить и не успел сделать это, как моему коню вздумалось побегать по лесу. В итоге я шел по его следу четыре дня, пока не обнаружил, что это вздорное животное забрело на обед к огромному медведю и тот решил, что конина вкуснее папоротников и прошлогодних желудей. Хорошо, что хозяина здешнего леса не заинтересовал мой рюкзако. Мы мило раскланялись, я забрал свой рюкзако и пошел к дороге. Седло и сбруя, как я понял, медведь воспринял, как пряности. Их я не нашел.

Одному из оруженосцев пришлось пересесть на вьючную лошадь, я забросил на его жеребца свою перемётную суму, кое-как влез забрался в седло и мы поскакали дальше. Рыцари почему-то сразу оробели и вскоре Рикардо вежливо поинтересовался:

— Дио, вам не тяжело жить с таким именем? За что вас так назвали ваши родители? Мне не верится, что ребёнка можно так не любить.

Усмехнувшись, я ответил:

— Мне не у кого это выяснить, Рикардо, так как я сирота, но именно это имя было написано на клочке бумаги, лежащем в кошеле с деньгами. Я подкидыш, судари мои, и когда мне исполнилось двенадцать лет, сбежал из дома приемных родителей. У них имелись свои дети и я им был обузой. Сейчас я обуза для вас, но поверьте, это не продлится слишком долго, как только я куплю себе коня поумнее, то поеду дальше, но вас всё же отблагодарю за доброту.