Евгения Техтелева - Наследие (СИ)

— Вы чересчур критичны к себе, — вставил свое слово храмовник. — Нужно стремиться к совершенству, а не к худшему…

— Попридержал бы ты при себе свои нравоучения, эльф, — напустилась она на него. — Глядишь, и ты станешь мне прислуживать, как твой дружок…

— Я не хочу с вами ссориться, я просто хочу отблагодарить вас за спасение. У вас слишком взрывной характер — странно, что вы еще живете на свете, да еще и в качестве наемницы.

— Странно, это когда летом снег идет. Лучше помолчи, пока я не разозлилась.

— Почему вы так требовательны к себе и к окружающим? — продолжал храмовник. — Нужно быть более гуманной, прислушиваться к голосу сердца и к чувствам других. Разве не этому учат нас Протекторы? Любовь и счастье — главные спутники нашей жизни…

На его последние слова Джайра оглушила всех своим заливистым мелодичным смехом.

— Ты бы еще Благословенный Век вспомнил, сынок.

Эльф растерялся:

— Почему «сынок»? Я вам только в братья гожусь…

— Да потому что, судя по твоим словам, у тебя еще молочные зубы не выпали.

Теперь засмеялась Ксия. Шутки Джайры всегда смешили ее. Не мог скрыть усмешки и некромант.

— Оглянись вокруг: ты видишь где-нибудь хоть маленький островок тех, кто старается жить так, как ты говоришь? Сейчас всеми движет отнюдь не счастье, а деньги, жажда власти, борьба за хорошее место под солнцем, а ты говоришь — любовь! Если уж на то пошло, то любви как таковой нет.

— Нельзя так говорить! — испугалась Ксия.

— Я это говорю уже не в первый раз…

— Тогда я не ошибусь, сказав, что ты ее никогда не получишь, если не вернешь свои слова обратно.

— Не думала, что ты такая суеверная, — внимательно поглядела на Ксию Джайра. — Уж кто-кто, а чтобы ты… да еще и амазонка!.. Это что-то новенькое… Ладно, воркуйте тут без меня, я пойду вперед — чем быстрее я куплю лошадей, тем быстрее я избавлюсь от вас, и тем быстрее я смогу покинуть это место и приняться за свои дела.

Она натянула на голову капюшон и, дав шенкеля коню, поехала галопом к видневшейся впереди деревушке.

— Должен признаться, твоя подруга не отличается терпением и добрым нравом, — сказал Фарен, когда наемница скрылась из виду.

— У меня такое чувство, будто я ее впервые вижу. Это абсолютно другой человек, не тот, что я знала раньше. Она постоянно что-то недоговаривает…

— Это правда, что она Буревестник? — поинтересовался эльф.

— Да, к сожалению. Странно, почему она не хочет говорить своего имени?..

— Возможно, для того, чтобы мы не смогли выдать ее врагам, — предположил некромант. — Весьма предусмотрительное подозрительние. Твое имя Ксия, не так ли?

— Да.

— Спасибо за заступничество, но, боюсь, в дальнейшем ей это не поможет.

— Могу дать тебе только один совет в этом случае: не вздумай бежать от нее. Она обязательно догонит.

— Что она может сделать некроманту? Убить?

— Убить — нет, но проучить — это в ее духе. Насколько я ее знала раньше, она всегда платит по долгам, так что не стоит недооценивать ее.

— Буду иметь в виду.

— Навряд ли она долго продержит тебя в подчинении. Даже бывши вместе с Эврикидой, они всегда действовали порознь…

— Что ты имеешь в виду под «вместе с Эврикидой»? — удивился храмовник. — Они путешествовали вместе?

— Да, Эврикида была ее наставницей. Обычно ученики оплакивают или хотя бы тоскуют по своим учителям, но ничего этого я не вижу в ней. Я поняла, что вы оба хорошо разбираетесь в людях. Пожалуйста, надоумьте ее не делать того, что она задумала.

— Я постараюсь это сделать, — ответил Фарен. Джайра уже подъезжала к ним, ведя за собой двух лошадей, — тем более, я догадываюсь, что у нее на уме…

— Итак, — с еще большим ехидством произнесла Джайра, — я много пропустила? Уже составили краткий мемуар о моей жизни? Окрестили меня злодейкой всего мира? Продумали план убийства?

— А ты церемониться не любишь, — заметил некромант, ловко вспрыгнув на вороную лошадь, купленную для него. Только вороные лошади могли сносить присутствие рядом темных сил. Почему — было неизвестно, но по учениям древних сам черный цвет нес в себе ту же тьму, что и силы.

— А ты думал! Привыкай, ты еще долго будешь у меня в услужении.

— Буревестник, — снова одернула ее Ксия, — пора бы уже прекратить весь этот сценический сарказм. Что на тебя только нашло?

— Ксия, Ксия, как же ты многого еще не знаешь, — иронично улыбнулась Джайра. — Всегда во всех видишь только хорошее, надеешься только на хорошее, весь мир для тебя будто детская сказка с хорошим концом. Как была наивной девчонкой, так и осталась.

— Ну, знаешь ли! — от сердитого вида амазонки Джайра пришла в изумление, с едва сдерживаемым смехом уставясь на нее. — Меня посвятили в ранг авангарда! Я уже не обычная послушница или стражница! И далеко не девчонка!..

— Но все такая же наивная, — засмеялась Джайра. — Система рангов ничего не дает сама по себе. Выслуга лет — это пустяк. Послушницы порой намного умнее даже самой верховной амазонки, не то что авангарда. И не смотри так на меня! Уж я-то за свои слова могу ответить.

Эльф с некромантом недоумевающе переглядывались, разумно сохраняя молчание. Вконец испортив настроение и себе, и Ксие, Джайра выслала Ворона вперед, оставив всю процессию позади себя на самой границе слышимости. У Ксии часто поджималась нижняя губа и все никак не разглаживалась складка негодования над бровями.

— А она крепкий орешек, — усмехнулся некромант. — Сильно тебе досталось.

— Очень странная реакция на горе, — очень тихо произнес эльф. — Она негодует, гневается, раздражается по пустякам, но не позволяет себе расслабиться и на пару секунд забыться.

Улучив момент, пока амазонка сверлит взглядом спину наемницы, некромант вопросительно глянул на эльфа, но тот покачал с сомнением головой. Некромант нахмурился.

Постепенно слова спутников начали доходить до амазонки, и морщинка разгладилась.

— Говорите, она переживает горе?

— Да, — отозвался храмовник, — и это очень сильное переживание, под стать ее силе воли. У нее есть родные? Дом?

Ксия вздохнула:

— Нет, у нее никого нет. В том-то все и дело…

Наемница их не слышала, да и не хотела слышать. Порой Джайра оглядывалась вокруг: она больше никогда не увидит этих мест. Дорогу окружали живописные крестьянские поля пшеницы и ржи, а вдалеке изредка был виден лиственный лес. Крестьяне жили рядом с поселением амазонок по договору: они дают им провизию, а женщины-воины защищают их от нападений врагов. Она проводила здесь много времени, слушая звуки природы вокруг. Вдоль дороги всегда стрекотали цикады, в небе пел жаворонок, а в траве изредка промелькивали степные зверьки. В сезон жатвы где-то из поля была слышна заунывная песня крестьян, состоящая из одних только звуков, неразборчивая и прерывающаяся. Эти места она считала своими родными, пока не осознала свою ошибку. Это место было темницей для свободы и для ее жизни. Сколько раз парадоксальный закон амазонок ограничивал ее мораль, сколько раз с нее требовали пойти наперекор своим решениям… После этого она уже не знала, какую землю назвать родиной. Это угнетало ее, но все больше ужесточало сердце. Не удивительно, что она не верила в любовь и мир.