Владимир Романовский - Год Мамонта

Князь вдруг встал и быстро подошел к историку.

— Слушайте меня внимательно, — сказал он. — Денег я вам дам сколько хотите. Исследуйте что вам угодно. Но для этого вы должны провести здесь, со своими коллегами, три часа. Разговаривайте не понижая голоса. Обсуждайте. Представьте себе, что я здесь. Через три часа я вернусь и выдам вам письмо к казначею. Согласны?

— Согласен, — поспешно сказал историк.

— Замечательно, — сказал Зигвард и быстро вышел из гостиной, но не через главную дверь, а через боковую. Пройдя обходным коридором в спальню, он надел сапоги и охотничью куртку, повязал волосы шелковым шнурком и поверх нахлобучил большой бархатный охотничий берет. Бесшумно открыв окно, он соскользнул по стене в дворцовый сад. Оглядевшись, он пересек сад, перелез через ограду, и бегом побежал к конюшням.

Ночной сторож мирно спал. Да и кому может придти в голову красть коня из княжеской конюшни. Князь вывел гнедого скакуна из стойла, оседлал его, и шагом выехал на улицу. Не очень торопясь, но и не медля, он направил скакуна вдоль реки, но не по набережной, а по узким и темным параллельным реке улицам. Доехав до Восточной Заставы, он помахал стражникам в будке.

— Стой, кто идет? — спросил один из стражников, жуя репу и чавкая.

Князь снял берет. Стражник чуть не подавился репой.

— Великий…

— Тихо, — сказал князь. — Открывай ворота. Через полтора часа впустишь меня обратно. Не вздумай уснуть. Сошлю в Славию.

Едва выехав за пределы города, Зигвард пустил коня галопом. Мелькнул ручей, затем роща, и вскоре на фоне ночного неба зачернел горный склон. Князь остановил коня у одиноко стоящего на обочине небольшого деревянного дома. Он спешился, привязал коня к дереву, и постучал в дверь. Внутри вдруг раздался демонический хохот.

— Базилиус, открой, это Зигвард, — сказал князь, нетерпеливо хлопая хлыстом по сапогу.

Хохот прекратился. Дверь приоткрылась и в щели появился настороженный глаз, отражая лунный свет. Дверь распахнулась.

— Я радостен, — сказал Базилиус.

— Пойдем в пещеру, — сказал Зигвард.

— Пойдем? Ну тогда пойдем, — сказал Базилиус.

Он вышел, тщательно запер дверь, потом отпер, вернулся в дом, долго искал что-то, вышел опять, неся на плече кожаную суму, и снова запер дверь. По узкой тропе они спустились вниз, к ручью, повернули, потом еще повернули, и вышли к пещере. Зигвард наощупь нашел у правой стены бочонок с факелами, запалил один, и при его свете Базилиус сложил по центру пещеры небольшой костер.

Стены пещеры были разукрашены дилетантскими рисунками и непонятными надписями, пол исцарапан знаками и символами, а потолок был просто грязный и замшелый.

Сам Базилиус был весьма странный тип. Во-первых, он был очень высокого роста. Во-вторых, он иногда бормотал что-то себе под нос, и это бормотание не связывалось ни с одним из языков, известных Зигварду, а основные языки были известны Зигварду все. В третьих, Зигвард нашел Базилиуса около десяти лет назад на обочине дороги. Тот был одет в какие-то очень странные одежды и вид имел ошарашенный. Зигвард привел его тогда к себе во дворец, дал поесть и поспать, и приступил к расспросам, из которых ничего не вышло, ибо ниверийского языка Базилиус не знал. Вообще не знал. Зигвард попробовал заговорить с ним по-артански, с тем же результатом. Тогда Зигвард с напряжением вспомнил свои ранние детские уроки языка славов, но и с этим языком Базилиус знаком не был. В горном регионе под названием Кникич было свое загадочное наречие, но все без исключения кникичи свободно изъяснялись по-ниверийски. Языка загадочной страны Вантит не знал никто, поэтому Зигвард решил, что именно из Вантита прибыл Базилиус. По своей привычке рационализировать все подряд, Зигвард убедил себя, что Базилиус великий астролог и, по совместительству, колдун. Колдунов в Астафии не любили, хотя некоторые зажиточные мещане частенько захаживали к предсказателям в предместьях. Зигвард решил, что у него теперь будет личный астролог, и в очень короткий срок построил этот самый дом на обочине. Он проводил у Базилиуса много времени, и постепенно, пока Базилиус учился языку Ниверии, стало выясняться такое, во что поверить было совершенно невозможно. И Зигвард не поверил. Он до сих пор не верил, несмотря на то, что Базилиус говорил теперь по-ниверийски бегло, хоть и не очень грамотно, и проявлял дичайшую некомпетентность в самых повседневных мелочах. Например, он не умел пользоваться огнивом. Плохо держался в седле. Не умел починить, если нужно, стол или стул, не умел заточить нож, не умел готовить еду. Как он, на вид как минимум тридцатилетний, умудрялся выживать все это время, пока его не нашел Зигвард, было совершенно непонятно.

Одежду, которая на нем была в момент обнаружения Зигвардом, долго изучал княжеский портной, который в конце концов сказал, что она волшебная. По-другому нельзя было объяснить происхождение таких мелких стежков и такого странного материала, который не намокает и не горит, но плавится и плохо пахнет. А обувь была совсем странная, и описать ее было нельзя никак. В мире не было аналогов, обувь не с чем было сравнить.

Астролог он был тоже совершенно некудышный, как Зигвард убедился впоследствии. Он придумывал какие-то странные названия звездам и планетам, находил между ними непонятные связи, и утверждал, что за видимыми планетами находятся также невидимые, далекие и совсем маленькие, и что там, на этих планетах, никогда не рождается ржавчина. А где рождается ржавчина, спросил его однажды Зигвард? Здесь, ответствовал Базилиус. На том и поладили.

Тем не менее, дом Базилиуса, и эта самая пещера, стала вдруг пользоваться у придворных небывалой популярностью. Кто-то выследил, куда иногда отлучается Зигвард, и совершил проверку. К Базилиусу стали регулярно ездить, задавая дурацкие вопросы о будущем, на которые Базилиус давал не менее дурацкие, и очень туманные, ответы на ломаном ниверийском. Легенда о том, что он происхождением из Вантита, распространилась быстро, и Базилиус ее не опровергал.

— Слушаю, о князь, — сказал Базилиус.

— Попал я в переделку, Базилиус, — сказал Зигвард, садясь на землю перед костром и скрещивая ноги. — Расскажи-ка мне о будущем этой нашей замечательной страны.

— Именно что князь интересует?

— Когда моя дочь достигнет совершеннолетия.

— Через семнадцать лет.

— Это я и так знаю, — сказал Зигвард. — Что будет со страной через семнадцать лет? А?

— Будет со страной?

— Что тебе вообще известно о стране? Я до сих пор не знаю, когда ты врешь, когда темнишь, когда правду глаголешь. Говори. Что ты знаешь о Ниверии?