Мария Ермакова - Зеркала

Инвари резко сел и затряс головой, избавляясь от воспоминаний. Ему надо обдумывать текущие дела, а вовсе не события, покрытые пылью давности!

Здесь, на крыше, ему ничто не угрожало. Никто не смог бы прокрасться сюда незамеченным, подслушать его мысли, напасть без предупреждения — на возвышающемся, открытом с четырех сторон пространстве любое движение тела или разума считывалось с легкостью.

В Ильритану пришло зло. Вот простой и главный вывод всех его недолгих изысканий. Люди не смеялись на улицах, а в их глазах он видел страх и недоверие. Женщина, смешавшая локоны дочери с грязью… Трактирный пьяница, оплакивающий прежнего короля… Северная королева… Пропавший наследник… И тень. Черная тень с нечеловеческими глазами, заманившая его в пропасть. Ах, если бы не неведомый спаситель — человек мужественный, сильный и наблюдательный!.. Он следил за Инвари еще в галерее, иначе, откуда бы ему знать, что тот видит в темноте? Да и сам он выводил Инвари из подземелья без факела, по памяти. Знает потайные ходы… Так кто он? Какую ступень занимает в дворцовой иерархии? Тем более что, по словам Бена, при герцоге никого из старых слуг не осталось. Значит, из новых? Но почему помог? Следил за ним еще в галерее — герцог подослал следить? Или защищать? От кого? От Черного призрака. Если так, значит, герцог знает о существовании этого зла и не принимает меры. Почему? Вопросы, вопросы. У него недостаточно информации, чтобы ответить на них. Но ниточку от клубка надо искать в прошлом. По законам страны Адамант должен был оставаться регентом в течение двадцати лет со дня смерти монарха, не оставившего наследников. После смерти Арлона наследовать трон должен был Рэй. И в течение прошедших десяти лет официально о его смерти объявлено не было. Адамант попрал закон о престолонаследии хотя бы тем, что все эти годы просидел, по-видимому, вполне комфортно, на королевском троне, в Зале Совета, которую нынче превратил в обычную трапезную. Он ведет себя так уверенно, словно знает, что наследник, канувший в неизвестность, так никогда и не объявится. В подобных случаях, говоря «никогда» подразумевают «смерть». Но знать об этом наверняка может тот, у кого есть надежные свидетели кончины принца, либо… тот, кто сам приложил руку к его гибели. Все началось на охоте. Нет, намного раньше — с болезни королевы, но он слишком мало знает о том времени. А вот охота, на которой погиб Арлон. «Последняя охота». Интересно было бы взглянуть на картину. Интересно было бы взглянуть на покои герцога. Покажи мне свой дом, и я скажу — кто ты.

Инвари встал во весь рост и сладко потянулся. Ночь придала ему сил. Уже собираясь спускаться с крыши, он глянул в сторону леса, черным пятном расплывшегося за городской стеной к горизонту, и внезапно заметил некий отсвет. В глухом лесу, о котором говорили с опаской уже на границах королевства, и который жители столицы уважительно называли «Чаща» с большой буквы, в лесу, про который ходили дурные слухи и куда боялись забираться глубоко даже охотники и лесорубы, кто-то бесстрашно жег костры.

Он вернулся во дворец, на ночном освещении которого явно экономили. Спать по-прежнему не хотелось, и Инвари бесшумно прошелся по пустым полутемным коридорам, запоминая их направление, осторожно приоткрывая незапертые двери. Он оставил позади уже целую анфиладу комнат, когда разглядел огромные деревянные створки с изображением фолианта. Оглядевшись, он толкнул их и вошел. И остановился на пороге, потрясенный размерами помещения.

Библиотека занимала все внутреннее пространство южной башни. Оно было разделено лишь колоннами, которые поддерживали невидимый сейчас свод и круговой балкон галереи, позволяющей добраться до более высоких рядов с книгами. И запрокинув голову Инвари не смог разглядеть верхних полок — они исчезали в темноте. Громоздкие шкафы, казавшиеся рядом со стенными стеллажами миниатюрными, стояли вдоль проходов и их стеклянные глаза слепо глядели через слои пыли, указывающей на то, что их не открывали уже долгое-долгое время. На столах размером с небольшую комнату грудами лежали пергаментные свитки, источавшие терпкий аромат, такой ощутимый среди запахов запустения и пыли.

Он неторопливо шел вперед, запахнувшись в свой черный плащ и потому слившийся с темнотой. Пальцы его касались корешков книг едва ли не с вожделением. Он просто не смог преодолеть их зов! Зов для человека образованного едва ли не более важный, нежели все остальные, ибо звал он через тленный материал к нетленным откровениям разума.

Инвари остановился, когда взгляд его упал на почерневшие от времени корешки книг за мутным стеклом одного из шкафов. Это были первые летописи, писанные с начала времен Фрокастом — одним из девяти древнейших хронистов Великой равнины. Он не удержал восхищенного вздоха. Открыл створку шкафа, прикоснулся к прохладным обложкам. События, сокрытые под ними, ощущались им почти физически: где-то в прошлом люди рождались и умирали, боролись за свою свободу и теряли ее. Вся осмысленная история, ведомая от конца Смутного времени, была записана здесь. Он мог бы под потрескавшейся от времени кожей первого тома поискать известие о прибытии неведомого народа, поселившегося за Последним порогом, в стране вечного льда и снега. Народа, прозванного за чудеса Мастерами, и создавшего себе рай среди ледяных гор, прозываемый Поднебесье. Более подробных сведений он не нашел бы здесь — история Поднебесья, так же, как и его собственная судьба, вносилась в Звездные книги.

Задержавшись у хроник, он любовно оглаживал их грубую кожу. Книги были его тайной страстью. Власть, почести и богатство, в самом деле, не прельщали его так, как мысль собрать однажды всю мудрость этого мира и, изучив ее, отправиться поискать другой.

В конце одного из проходов он разглядел, наконец, тяжелую портьеру малинового бархата, за которой виднелось давно не мытое, пыльное оконное стекло. Сумерки за ним приобрели характерный серый оттенок — наступало утро. А восход солнца ему лучше было бы встретить в своих покоях.

Инвари лихорадочно огляделся. Как жаль, что у него не осталось времени! Вот блеснула граненая створка одного из шкафов у окна. Он заторопился туда, не понимая, в чем странность. Грани этого стекла блестели ярче, чем соседние. Ну конечно! Вокруг виднелись лишь тусклые, подернутые пылью стекла, а это было протерто чьей-то аккуратной рукой. О книгах в этом шкафу заботились, содержали их в чистоте и, следовательно, ими часто пользовались.

Инвари достал один из томов — крепкую книжицу в красном с золотом переплете, и не без труда водрузил ее на высокую резную подставу. Весила книжица немало.