Евгений Немец - Корень мандрагоры

Psychetropos

То, что мне удалось улизнуть от Кислого, вполне походило на маленькое чудо. Тем не менее оно произошло.

Погода стояла пасмурная, но не промозглая. Мутное бледно-серое небо без туч. На западе над колышащимися кронами деревьев белым размытым пятном обозначилось солнце. Пахло грибами и можжевельником. Лето, уставшее и ленивое, неторопливо собиралось в отпуск.

Мы сидели на берегу реки, жарили на слабых углях сосиски, наслаждались зрелищем ртутных отблесков на речной глади и отсутствием городского хаоса и неспешно разглагольствовали о вечном. То есть, по обыкновению, разглагольствовал Мара, я же просто ему внимал.

— Ты знаешь, что слово «психотропный» происходит от двух греческих слов?

Впервые об этом слышал.

— Иди ты! Я думал, от украинских. Но допустим.

— Так вот, парень. Эти два слова: psyche и tropos переводятся как «душа» и «поворот». Тебе не кажется такой образ довольно… буквальным? Представь, что ты бежишь по тропинке в лесу. Ты смотришь прямо перед собой и вполне можешь не заметить те тропы, которые уходят в стороны. Где гарантия, что ты не пробежал свой поворот, а? Скажу тебе больше. При нашем темпе жизни мы вообще разучились обращать внимание на повороты — у нас не осталось ни сил, ни эмоций обращать на них внимание. Мы слишком увлеклись процессом бега, позабыв, что когда-то у этого марафона была цель. Да и черт бы с ним, если бы мы бежали в правильном направлении, да только вот уже не одно столетие человечество сломя голову несется совершенно в противоположную сторону. Жажда накопления информации, которая когда-то сдвинула нашу цивилизацию с мертвой точки, в настоящее время превратилась в паранойю! Накопление стало самоцелью. В результате в наших информационных полях целые… кордильеры бесполезных, ненужных (и даже вредных!) данных — горы информационного мусора. А ведь миллионы людей каждый день его потребляют! Неудивительно, что психическое здоровье человечества катастрофически слабеет.

Я вспомнил прочитанную в каком-то журнале статью, содержащую статистику потребления лекарств от психических расстройств и вложения денег в психиатрию различными государствами. Цифры были ужасающи, по ним получалось, что каждый четвертый житель планеты — клиент психиатрической лечебницы. Я подумал, что даже если данные преувеличены раз в десять, они все равно катастрофически высоки.

— Это точно, — согласился я. — Мы с тобой тоже психи. Причем ты куда больше псих, чем я.

— Один мой знакомый, — продолжил Мара, бессовестно проигнорировав мое такое важное замечание, — продал свой автомобиль и пользуется только общественным транспортом. На мой вопрос, зачем он это сделал, ответил, что однажды застрял на полтора часа в пробке. Он сказал, что чуть не сошел с ума от понимания, что не может просто выбраться из своей машины. Антидепрессанты он лопает горстями. Фобии, мании, нервные срывы — все это становится привычным спутником человеческой жизни. Наши города, особенно мегаполисы, эти концентраторы информации, — ты посмотри на них! Они все больше смахивают на психиатрические лечебницы. В такой ситуации нам просто необходим этот psychetropos, этот сворот души и излом сознания. Да, возможно, это будет походить на столб, с которым ты обнимешься со всего маху, но ведь это тебя и остановит, верно? Ты почешешь ушибленную башку, оглянешься по сторонам и, скорее всего, увидишь тропы, уходящие в стороны. Понимаешь, к чему я веду?

В лекции Мары меня насторожил переход от «мы» к «ты». То есть пока он говорил «мы», в смысле «человечество», это походило на вполне себе абстрактное разглагольствование, очередной виток философской мысли нашего уважаемого лектора. Но когда он сказал, что для меня психотропное нечто станет железобетонным стоп-финишем, как для несчастных автомобилей на краш-тестах, я почувствовал беспокойство.

— Ну-ка с этого момента поподробнее, — сказал я, внимательно следя за реакцией Мары. Я чувствовал, что он куда-то клонит, то есть ведет свою лекцию к конкретной цели, но полной уверенности у меня не было. — Твоя фраза: «Ты почешешь ушибленную башку» — кого ты конкретно имеешь в виду? Меня?

Мара улыбнулся, выдержал паузу и преспокойно повел свою лекцию дальше. Отвечать на мой вопрос он не собирался.

— Теренс Маккена — этноботаник и антрополог. Его книга «Пища богов» — очень интересная и оригинальная работа. Специально для такого случая я выписал один пассаж. — Он достал из нагрудного кармана свернутый вчетверо лист, развернул, принялся читать: — «Я утверждаю, что вызывающие мутации психоактивные химические соединения в пище древних людей воздействовали на быструю реорганизацию способности мозга к переработке информации. Растительные алкалоиды, особенно галлюциногенные соединения, такие, как псило-цибин, диметилтриптамин и гармалин, могли быть теми химическими факторами в диете первобытных людей, которые явились катализаторами возникновения человеческой саморефлексии. Действие галлюциногенов, присутствующих во многих распространенных растениях, увеличивало активность переработки информации, а значит, чувствительность к среде и таким образом способствовало внезапному увеличению размеров человеческого мозга. На более позднем этапе того же процесса галлюциногены действовали как катализаторы в развитии воображения, обеспечивая появление внутренней сноровки и способности предвидения, которые могли находиться в хорошей синергии с возникновением языка и религии». Мара оторвался от листка, добавил: — Конец цитаты. В сущности, Маккена всего лишь развивает мысль, которую высказал Олдос Хаксли в своей книге «Двери восприятия», ну да не важно. Интересный отрывок, а?

— Да уж, оригинальнее не придумаешь, — прокомментировал я. — Твой Маккена не столько антрополог, сколько эзотерик. Его послушать, так получается, что наши предки закусывали сырое мясо белладонной или псилоцибиновыми грибочками, а в галлюциногенных видениях открывали колесо, обжиг глины и литье бронзы.

— В твоих словах больше правды, чем иронии, между прочим. В той же книге Маккена приводит примеры опытов, которые доказывают, что человек, употребивший в малых дозах психотропное вещество, более информирован об окружающем мире, чем человек с абсолютно «трезвым» сознанием. В данном контексте прилагательное «трезвый» выглядит насмешкой. В прошлый раз я говорил тебе, что дочеловечество сделало качественный скачок — целый прорыв, попытавшись хранить информацию вне себя. Но я не говорил, что этому способствовало. Что было катализатором? Что стало толчком развития сознания?

— Сейчас ты меня просветишь, — сделал я предположение.