Наталья Резанова - Последняя крепость

Двое набросились на него — один с кистенем, другой с коротким кривым мечом. Почему— то только двое…

Проклятье, он должен защищать Мавет, а вместо этого она прикрывает его спину… Где они совершили ошибку? Как Омри узнал, что за ним следят? Как тайная полиция сумела выйти на них?

Круговым выпадом отбив удары противников. Бран оглянулся и увидел, что один из нападавших уже почти достал длинным ножом Мавет, которая запуталась в своем стесняющем движения долгополом коконе. С отчаянием он понял, что не успеет допрыгнуть до нее, но в этот миг луна выкатилась из-за туч, и Мавет свободной рукой рванула с лица покрывало. Человек с приглушенным криком отшатнулся, и тогда она нанесла удар.

Бран ушел из-под кривого меча и вогнал свой в живот его владельца, потянул с оттяжкой, и, лишь высвободил клинок, как тот захлестнула цепь кистеня. Но Бран с силой рванул меч на себя, и противник не только выпустил кистень, а, не удержав равновесия, почти свалился на Брана. Тот полоснул его по горлу острием и обернулся, готовый прийти на помощь Мавет. Однако она уже стояла над последним из нападавших. Верхнюю одежду она скинула, и когти на ее руке были выпущены, но не блестели, как обычно.

— Посмотри, — сказала она, указывая на один из трупов. В свете луны Бран увидел знакомое лицо, серьгу в ухе.

Омри ничего не знает. Воры, обычные грабители. Было бы смешно именно сейчас погибнуть от рук грабителей… да и денег у них почти не осталось. Брана и в самом деле затрясло от сдавленного смеха. Мавет подняла с земли «кокон», но не надела, а бросила через плечо.

— Идем.

Он хватил воздух ртом, удушая приступ смеха, снова осмотрелся. Омри ничего не знает, но полиция точно зашевелится, когда обнаружит пятерых мертвецов сразу.

— Трупы бы спрятать. Скажут — беспорядки в городе. n Точно. Скажут. Скорее отсюда! n Не дожидаясь, пока он последует за ней, она рванулась с места. А он, конечно, последовал. Луна снова спряталась, навалился мрак, но фигура Мавет, светлая в холщовом платье, была смутно различима, и он двигался, доверяя ее слуху и памяти. Когда они пробежали несколько кварталов, не обнаружив за собой погони, Мавет приостановилась и сказала:

— Беспорядков они боятся? Будут им беспорядки.

Она сама все это готовила: факелы, обмотанные паклей, пропитанные какой-то черной пакостью — не смолой, хотя и похожей на нее (Мавет называла это «зажигательной смесью», впрочем, смола вроде бы входила в ее состав), сворачивала какие-то комья из пеньки и тряпок, увязывала их. Помощь Брана отвергала без грубости, говоря: «Здесь нужна привычка».

Наверное, привычка у нее была. Наверное, в Нааме этому обучали детей раньше, чем обучить их письменности или врачеванию. Руки ее работали, а Мавет повторяла Брану свой план, повторяла, чтоб он запомнил в точности, а он не обладал исключительной памятью Мавет и не мог ничего записать, о чем впервые в жизни пожалел.

Наконец все было готово. Кремни и кресала, веревочная перевязь с петлями, в которых закреплялись зажигательные шары, — все было скрыто под бесформенным балахоном. И «кокон» на что-то сгодился. Переметные сумки с факелами свисали через плечо.

У Брана под одеждой тоже был мешок — пустой и свернутая веревка. И меч на своем месте — на перевязи. Мавет ждала его у выхода из комнаты. Комнаты, в которую они уже более не вернутся. При любом исходе событий.

— И не жаль тебе своего города? n Это не мой город. Это Малый Империум,

— отрезала она. n Они вышли на улицу. Остановились друг против друга. Смеркалось. Лицо Мавет было скрыто, но Брану не нужно было ее видеть. И если она хоть ненамного ошиблась в своих расчетах или он сам не сумеет исполнить свою задачу — он не увидит ее никогда. Никогда. И в этом случае — Бран не мог себе лгать — он боялся не за нее. Нокэмы не сдаются в плен, а она вооружена — значит, все кончится быстро. Он боялся остаться один.

— Я хотел бы пойти с тобой, — сказал он.

— Тебе будет труднее, чем мне.

Возможно, она была права.

После некоторого молчания Мавет добавила:

— Да хранит тебя Бог, брат.

— Я тебе не брат, а раб.

Она ответила по-нептарски. И Бран хоть и не понял, но угадал — потому что уже слышал от нее эти слова.

…И когда личная охрана министра, громыхая доспехами, вылетела из внутреннего двора. Бран почувствовал, что время его пришло. Солдаты городской стражи уже отбыли к месту, и пожарная команда тоже, но вестовые докладывали, что пламя вспыхивает все в новых местах и паника в городе не унимается. При подобных обстоятельствах — скопление разноплеменного народа, беспорядочное возникновение трущоб — пожар мог начаться и случайно, но ведь все ждали вооруженных беспорядков, и полагали, что дождались. Предполагалось, что мятеж придется подавлять войсками. Бран знал, что сам Омри туда не явится, — они достаточно изучили его привычки, — но людей своих пошлет. Он знал также, что не должен сейчас думать о Мавет, что бы там не творилось при пожаре, и сколько бы солдат, стражников и осведомителей туда ни бросили. У него другая задача. Конечно, охрана во дворце остается. Но это уже не важно.

Среди всеобщей беготни и толкотни он сумел пересечь двор и проникнуть внутрь. Он не слишком опасался, что сейчас его кто-нибудь увидит. Они выяснили, что среди охранников Омри не было коренных имперцев — это были наемники-провинциалы, по большей части из Алауды или Септимы, люди рослые и светловолосые либо рыжие, и в полумраке он мог сойти за одного из них. А потом через лес черных колонн, по переходам, многажды описанным, рисованным ему Мавет, — вперед.

На последней колонне, рядом с нужной ему дверью, каким-то чудом сохранилось изображение льва, поднявшегося на дыбы. Омри не мог не видеть его, однако и не приказал уничтожить. Бран укрылся за колонной, наблюдая за двумя телохранителями, стоявшими у дверей опираясь на копья.

Не существует благородного-или неблагородного оружия…

Не существует благородного или неблагородного ведения войны…

Подкравшись к одному из них сзади, Бран накинул удавку ему на шею и стянул что есть мочи. Копье выпало из рук стражника прежде, чем Бран успел подхватить его. Второй телохранитель обернулся на стук, но копье уже было в руках Брана…

Он не испытывал к ним зла и убил их по возможности быстро и чисто. Кроме того, так они не смогли разбудить криком своего господина.

Но Омри Га-Ход не спал. Да и кто спал бы в такую ночь? Он стоял у выхода на балкон и смотрел на отдаленный отсвет пожара — словно отраженные огни светильников на письменном столе. А стол был завален грудами свитков и кипами вощеных дощечек — министр действительно изучал весь поток документов, стекавшихся во дворец из контор и от просителей. И Омри, в отличие от своих телохранителей, услышал Брана, как бы тихо он ни ступал.