Анатолий Махавкин - Пасынки страны

Внезапно, гибкое тело оказалось совсем рядом и в одном стремительном прыжке я настиг неуловимую цель, прижав её к гладкому тёплому стволу. Тёмные глаза вдруг оказались совсем рядом, а из приоткрытых ярко–красных губ вырывалось тяжёлое дыхание. Грудь высоко вздымалась, распирая ткань костюма и я хорошо различал мраморную кожу шеи с тонкой жилкой, возбуждающе бьющейся около изящной ключицы.

Я потянулся губами и ощутил освежающий холод поцелуя, когда Марго ответила мне. Необычайное ощущение, точно во рту медленно таяли кисло–сладкие кристаллики льда. Голова шла кругом и хотелось немедленно рвануть материю одежды, добравшись до желанного тела.

— Не надо, — вдруг сказала Рита и отвернулась, — нет, не сейчас. Так не хочу. Это…Это будет, как месть, за то что они сделали, а я так не хочу! Это — слишком вульгарно.

Остановиться оказалось очень сложно: водоворот в голове и огонь в груди требовали продолжения, но женщина была права — стоило подождать. Встряхивая затуманенной головой, я медленно отнял руки от её плеч и отступил на шаг назад. Рита поймала мою ладонь и прижала к груди, там, где бешеной птицей колотилось её сердце.

— Максим, — хрипло сказала она, — я тоже хочу тебя. Очень. Уже второй день и это — настоящее наваждение. Ты только дай мне немного времени. Совсем чуть–чуть.

Она приблизилась и легко коснулась губами губ.

— Спасибо, — прошелестело в ночи.

Тихо хрустнула сухая ветка за спиной и мы тотчас уставились на тощую старуху в драном плаще, изумлённо разглядывающую нас. Облик незнакомки непрерывно плыл, странно изменяясь, словно у гостьи было два лица: одно — типичная физиономия старого человека с тёмной морщинистой кожей, бесцветными глазами и крючковатым носом, нависшим над тонкогубым ртом. Второе…В общем, не лицо это было. Скорее — морда ужасного хищного существа.

— Ты кто? — поинтересовался я, — то есть, доброй ночи.

— Вероника, — хрюкнула старуха и сделала маленький шажок назад, — я уже ухожу.

— Ты же не…

В голосе Риты сквозило сомнение.

— Нет, я не человек. Шишига я, местная, не из залётных. Тут меня любой межевой знает.

Шишига? Межевой? Какого хрена? Ну и страшная у неё морда!

— А для людей ты не опасная? — как ни странно, но я ощутил страх, исходящий от гостьи.

— Людей? Так нету тут никого, — похоже, мой вопрос поставил её в тупик. Старуха поправила рукой одежду и только теперь я разглядел, что торчащий на плече лоскут — спящая серая птица, — а! Вы, должно, новенькие! Не, не, вам я не опасная. Совсем. Можно я пойду?

Она у нас спрашивала разрешение! Ни хрена себе, тут нечисть пугливая — увидела человека и в кусты.

— Да, иди, — Рита махнула рукой и я увидел, как женщина с трудом удерживается от хохота, — счастливого пути.

Старуха трусцой нырнула в кусты, непрерывно оглядываясь назад, как будто опасалась нашего преследования. Кто‑то чёрный тут же спрыгнул с ветки дерева и рванул следом, хрюкая какое‑то изощрённое ругательство. Маргарита схватила меня за руку и прижавшись, принялась громко хохотать.

— Шишига! — она качала головой, — это же надо!

— Ты чего? — поинтересовался я.

— Название смешное, — она смахнула слёзы, — пошли, по лесу походим. Никогда раньше не была в лесу ночью, а тут так интересно — шишиги всякие бродят.

— Будешь обижать старушку, обидится и съест. Ты же видишь, она тут в почёте: каждый межевой знает.

Ночной лес оказался весьма оживлённым местом, хоть и без разноцветных птичек, виденных днём. И теперь стало окончательно ясно — мы находимся не в своём мире, а в каком‑то другом. То мы натыкались на коричневого толстого человечка, деловито свежующего белку; то на странное косматое существо, чем‑то смахивающее на моего сонного посетителя; то на развалившегося поперёк ручья огромного зелёного старика, вычёсывающего косматую бороду от налипших листьев. Самое странное — на нас никто не обращал особого внимания: так, косились и всё.

Рита была в полном восторге и подолгу рассматривала каждое встреченное существо, иронично комментируя их особенности. Я же, только покачивал головой, пребывая в странном состоянии полусна–полуяви. Казалось, всё это — невозможно, невероятно. Однако, тварюшки бегали вокруг нас, занимались своими делами и всячески развлекались. Их можно было рассматривать, ощущать мускусную вонь и даже потрогать.

Похоже, мы несколько перегрузились впечатлениями и когда небо начало сереть, я ощутил дикую усталость и желание уснуть. Маргарита выглядела не лучше. Хорошо хоть холм, с домом Подорожника, находился не так уж далеко. Позёвывая, мы поднимались наверх, щурясь от слепящих лучей восходящего светила.

Хозяин дома уже ожидал нас около калитки, распространяя удушливую вонь от огромной самокрутки, исходящей сизым дымом. Кроме Подорожника, нас встречала давешняя птица, вроде сычик, косящая ярко жёлтым глазом сквозь серые спутанные перья.

— А я ужо взволновался, — хм, а по виду и не скажешь, — утро на двор, а гости со двора. Не видать и не видать. А места тут безлюдные.

— Ну, это мы заметили, — я не смог удержаться от зевка, — зато — весьма оживлённые. Уже кое с кем и познакомиться успели. Просто очаровашка. Вероникой звать.

— А, эта, — Подорожник поморщился, — вздорная баба. Сплетничать любит — хлебом не корми. Помнится, как‑то, пару лет назад…

— Дед, — я махнул рукой, — ты прости, конечно, но мы немного подустали. Боюсь, я всё равно ничего не соображу. Как там наши полюбовнички, не думают просыпаться?

Старик попятился и бросил настороженный взгляд через плечо. Не дожидаясь окончания этих манёвров, Маргарита обошла его и прикрывая рот ладонью, направилась за угол. Вид у неё был, хоть и усталый, но крайне решительный. Ох, бедный Серёга…Кстати, нужно бы обдумать предстоящий разговор. Но в голову, как назло, ничего не лезло.

Стоило нам подойти к сараю, как дверь, тихонько скрипнув, отворилась явив заспанное и слегка виноватое личико Веры. Увидев нас, она тотчас замерла, словно мышь застигнутая котом в интимный момент поедания кусочка сала. Зелёные (да почему они такого цвета?!) волосы падали на красивую физиономию, а изумрудные глаза сверкали, словно два изумруда. Жена выглядела необычайно привлекательно. Морда Серёги смотрелась не так очаровательно, но весьма напоминала личико милого карапуза, изрядно напроказившего в отсутствие родителей.

Рита молча поманила супруга пальцем и пошла в сторону дома, даже не удосужившись проверить, следует ли благоверный за ней. Однако, в её жесте оказалось столько властности, что муж и пикнуть не посмел, засеменив к супруге. На меня он косился с таким ужасом, будто опасался немедленной жестокой расправы.