Клайв Льюис - Принц Каспиан

— Нет, не надо, — ответил Каспиан.

— И я думаю, что не надо, — сказал Боровик, — мы не хотим, чтобы на нашей стороне были такие существа. — Никабрик не согласился, но Трам и барсук победили в споре. Каспиан был потрясен тем, что не только хорошие, но и ужасные создания из старой Нарнии еще имеют потомков.

— Аслан не будет с нами, если мы приведем этот сброд, — сказал Боровик, когда они вышли из пещеры Черных гномов.

— А-а, Аслан! — проговорил Трам насмешливо. — Куда вероятней, что с вами не будет меня.

— А ты веришь в Аслана? — спросил Каспиан Никабрика.

— Я верю в кого угодно и во что угодно, — ответил Никабрик, — если оно уничтожит проклятых тельмаринских варваров или выгонит их из Нарнии. Кто угодно или что угодно. Аслан или Белая Колдунья.

— Тише, тише, — сказал Боровик. — ты не знаешь, что говоришь. Она была врагом куда худшим, чем Мираз и все его племя.

— Но не для гномов, — возразил Никабрик.

Следующий их визит был гораздо приятней. Когда они спустились пониже, горы уступили место большой долине или лесистому ущелью с быстрой речкой внизу. Берег ее зарос наперстянкой и шиповником, а воздух был полон жужжания пчел. Боровик позвал: «Гленсторм! Гленсторм!», и Каспиан услышал звук копыт. Он становился все громче и громче, пока наконец не задрожала вся долина и не показались, топча заросли, самые благородные из всех созданий, уже виденных Каспианом — великий кентавр Гленсторм и три его сына. Каштановые бока Гленсторма блестели, а широкую грудь покрывала золотисто-рыжая борода. Он был пророк и звездочет и знал, что они придут.

— Да здравствует король! — воскликнул он. — Я и мои сыновья готовы к войне. Когда будет битва?

До сих пор ни Каспиан, ни остальные не думали всерьез о войне, они планировали набеги на фермы и нападения на охотников, забредших слишком далеко на дикий юг. В основном они думали только о том, чтобы просуществовать самим в лесах и пещерах и постепенно возродить в укрытии старую Нарнию. Но после слов Гленсторма все задумались.

— Вы имеете в виду настоящую войну, чтобы выгнать Мираза из Нарнии? — спросил Каспиан.

— А что же еще? — сказал кентавр. — Для чего еще Ваше Величество одевается в кольчугу и препоясывается мечом?

— Это возможно, Гленсторм? — спросил барсук.

— Время подошло, — ответил кентавр. — Я наблюдал звезды, барсук, ибо мое дело наблюдать, как ваше — помнить. Тарва и Аламбил встретились на небесных просторах, а на Земле сын Адама еще раз поднялся, чтобы править зверями и давать им имена. Час настал. Наш совет на Танцевальной поляне должен быть военным советом. — Он сказал это так, что Каспиан и все остальные согласились не раздумывая: теперь они поверили, что смогут выиграть войну и непременно должны ее начать. Была уже середина дня, поэтому они расположились на отдых у кентавров и ели то, что обычно едят кентавры — овсяное печенье, яблоки, зелень, вино и сыр.

Следующее место, куда они собрались, было очень близко, но им пришлось идти кружным путем, чтобы обогнуть селение, где жили люди. Был уже вечер, когда они попали на источающие тепло ровные поля, окруженные изгородями. Боровик остановился у отверстия маленькой норы в покрытой зеленью насыпи и позвал. Из норки высунулся тот, кого Каспиан меньше всего ожидал увидеть — говорящий Мыш. Он был, конечно, больше обычных мышей, и когда стоял на задних лапах, достигал фута в высоту. Уши у него были почти такие же длинные, как у кролика (хотя и гораздо шире). Звали его Рипичип, и характер у него был веселый и воинственный. На боку он носил шпагу и закручивал свои длинные бакенбарды наподобие усов. «Нас тут двенадцать, Ваше Величество, — сказал он, лихо и грациозно кланяясь, — и я предоставлю весь мой отряд в ваше неограниченное распоряжение». Каспиан с трудом подавил смех (и преуспел в этом): он подумал, что Рипичип со всем отрядом легко уместится в корзинке, которую сможет поднять любой.

Долго можно еще перечислять тех, кого Каспиан встретил в этот день — крота Землекопа, трех братьев Острозубов (они, как и Боровик, были барсуками), зайца Камилло, ежа Колючку. Наконец они смогли отдохнуть у родника на краю ровной травянистой полянки, окруженной высокими вязами. От вязов поперек полянки уже легли длинные тени, потому что солнце садилось: маргаритки закрылись, а грачи полетели устраиваться на ночлег. Они поужинали тем, что принесли с собой, и Трам раскурил трубку (Никабрик не курил).

— Если бы мы смогли еще пробудить деревья и родники, то мы сегодня славно бы потрудились, — сказал барсук.

— А это можно сделать? — спросил Каспиан.

— Нет, — ответил Боровик, — над ними у нас власти нет. С тех пор как люди пришли в эту страну и стали валить деревья и осквернять ручьи, дриады и наяды впали в глубокий сон. Кто знает, смогут ли они пробудиться снова? Это огромная потеря для нас. Тельмаринцы ужасно боятся леса, и если деревья в гневе двинутся на них, они от страха сойдут с ума и уберутся из Нарнии так быстро, как только смогут.

— Что за воображение у этих зверей! — сказал Трам, который не верил во все это. — Зачем ограничиваться деревьями и источниками? Не лучше ли, если и камни сами начнут бросаться в старого Мираза?

Барсук только хмыкнул в ответ, и наступило такое долгое молчание, что Каспиан уже почти заснул, когда ему показалось, что из глубины леса доносятся слабые звуки музыки. Он решил, что это ему снится и перевернулся на другой бок; но как только ухо его коснулось земли, он услышал слабый топот или бой барабана. Он поднял голову. Шум стал слабее, но музыка слышалась ясней. Похоже было, что играют на флейтах. Каспиан увидел, что Боровик сидит, уставившись в лес. Поляну заливала яркая луна; он проспал дольше чем думал. Музыка все приближалась, но мотив был еще неясным, и громче становился топот множества легких ног, и вот наконец из леса на лунный свет вышли, танцуя, те, о ком Каспиан думал всю свою жизнь. Они были чуть выше гномов, но более грациозные и хрупкие. На курчавых головах виднелись маленькие рожки, верхняя часть тела была обнажена и блестела в бледном свете, ноги были как у коз.

— Фавны! — вскакивая на ноги закричал Каспиан, и в этот момент они окружили его. Им не пришлось долго объяснять ситуацию, и они сразу же приняли Каспиана. И раньше чем он понял, что делает, он закружился с ними в танце. Трам, хоть и двигался не так легко и плавно, тоже танцевал, и даже Боровик неуклюже прыгал вместе со всеми. Только Никабрик наблюдал молча, не сдвинувшись с места. Фавны прыгали вокруг Каспиана, играя на свирелях. Их странные лица, казавшиеся одновременно и печальными и веселыми, приближались к его лицу; их было много — Ментиус и Обентиус, Думнус, Волнус, Волтинус, Гирбиус, Нименус, Насунс и Осунс. Тараторка привела всех.