Татьяна Туринская - Авантюристка из Арзамаса, или Закон сохранения энергии. Часть I

При воспоминании об Иоанне сердце сжалось. Ванечка-Ванюша, Иван-Иоанн, что ж ты наделал, подлец? Каким же медом у Ритки "там" намазано, что Альбина так намазать не умеет? За что ж ты предал, за что обманул? Предатель! Переметнулся к этой курве, к шалаве! Правда, и с ней надолго не остался. Но, видимо, и насовсем не распрощался, раз решили вместе такую штуку разыграть. Да и кого в "мужья"-то ей подсунули? Утицкого, этого слизняка?! Который, отлично зная, с кем ему Ритка рога наставляет, прекрасно существует с этим знанием. Да еще и холит рога свои, лелеет, небось, по утрам бархоткой полирует. Кретин и тряпка! А теперь они решили ему Альбину скормить, дабы тому уроду не так обидно было терпеть Риткины откровенные загулы?!

Альбина пошарила еще по шкафам. Надо бы найти что-то из одежды и убираться отсюда. Нашла какие-то застиранные джинсы да дешевую майку — не слишком приятно носить такое тряпье, да что поделаешь — не пойдет же она на улицу в пижаме. Даже будь она никому не известной личностью, и то в таком прикиде на людях не появишься, а уж чтобы Альбина Щербакова явилась любопытным зевакам неглиже — это уж и вовсе недопустимо. Покрутилась перед зеркалом, брезгливо примеряя чьи-то обноски. Да-а, хороша звезда, ничего не скажешь… И сама наверняка выглядит не лучшим образом, так еще и зеркало повесили дешевое, явно бракованное — отражение в нем получалось каким-то темным и мутным. Вроде его не мыли лет сто. Альбина даже попыталась протереть его носовым платком — так сильно было ощущение загрязненности. Но нет — за тряпкой не тянулась светлая полоса, стекло оставалось все таким же серым и безрадостным, отражая мрачность погоды за окном и нелепо одетую светловолосую девушку. Не хотелось Альбине выходить в таком виде на люди, да деваться некуда, больше ничего приличного в этом доме нет. А так… Ну, допустим, решила заняться спортом, вышла для пробежки, вот и кроссовки в доказательство этой версии. Вот только как добраться до дому? Она ж без денег, без машины. И неизвестно, в каком районе находится эта каморка?

Альбина вышла из квартиры и безжалостно захлопнула за собой дверь. Ключей у нее не было, но они ей и не нужны — она ж не собирается сюда возвращаться. К счастью, у нее есть нормальный дом. Есть хорошая одежда, есть машина, есть нормальная человеческая еда, а не скрюченные засохшие палочки, слегка пахнущие мясом, как в этом странном доме. Спустилась по лестнице с третьего этажа и вышла из парадного, внимательно посмотрев на табличку с номером дома и названием улицы. "Дом 17-а, ул. Розы Люксембург". Хм, странно, что за улица такая. Альбина никогда раньше не слышала о такой. С каких пор в их городе улицы стали называть в честь сорта розы? Интересно, чем он, этот сорт, отличается от всех остальных? Или может, где-то в Мамсбурге существуют и улицы Розы Гольштейн и Розы Летнего солнцестояния? Да, следует признать, что с окраинами Мамсбурга она совершенно не знакома…

Незнакомой была не только улица. Дома — странные коробки. Ну, может, на окраинах такие и строят, но Альбина-то живет в центре. Там дома красивые и дорогие. Надо просто поймать такси. Таксист непременно должен знать, как отсюда выбраться. Или хотя бы довезет ее до метро, а уж от метро она сможет самостоятельно добраться домой. Правда, она уже лет сто не пользовалась общественным транспортом. Ухмыльнулась, представив, как ее будет останавливать каждый встречный-поперечный: "Ах, Альбина Щербакова! Оставьте автограф на память о незабываемой встрече!". И она, конечно, будет улыбаться, расписываясь на вырванных наспех тетрадных листках и старых квитанциях, на талончиках к доктору и автобусных, на спичечных коробках и сигаретных пачках, в блокнотах или просто на ладони, если у жаждущего получить автограф не окажется даже клочка бумаги. Ее всегда поражала страсть людей к автографам. Зачем человеку бумажка с подписью Альбины Щербаковой? Он что, повесит ее на стену и будет любоваться? Или молиться на нее станет? А что он будет делать с ее автографом на руке? Перестанет умываться, чтобы в глубокой старости демонстрировать правнукам: "Смотрите, детки, на этой руке поставила закорючку сама Альбина Щербакова!"

Альбина добрела до ближайшей дороги и подняла руку, голосуя такси. Машины проскакивали мимо, даже не притормаживая. Да и машины попадались какие-то сплошь странные, незнакомых марок. Альбина уже десять минут голосует, и за это время не встретила ни одной более-менее известной марки автомобилей. Странно. Как-то все сегодня странно. Злобный розыгрыш с чужой квартирой и фотографиями Утицкого в качестве ее мужа, совершенно неизвестные марки телевизора и машин. Но страннее всего для Альбины было, пожалуй, то, что до сих пор ни один встреченный ею человек не только не попросил автографа, но даже не удивился, встретив на улице, в таком жутком районе и довольсно странном одеянии саму Щербакову. И ни на одном лице Альбина не увидела ни улыбки, ни восторга. Казалось, что люди просто перестали узнавать ее. Но разве это возможно? Ведь еще вчера нельзя было пройтись по улице без охраны, она давно уже передвигается по городу только на автомобиле с затемненными стеклами, иначе от фанатов и более спокойных поклонников проходу нет. А сегодня — полное безразличие со стороны простого люда. Хм, странно все это, как это странно…

Наконец перед Альбиной притормозила какая-то машина. Водитель равнодушно взглянул на пассажирку, и обворожительная улыбка вмиг исчезла с уставшего от странностей лица Альбины. Произнесла сухо, устраиваясь на заднем сиденье:

— На Большую Юринскую, пожалуйста, дом двенадцать.

Водитель, кажется, проснулся, переспросил удивленно:

— Куда?

Альбина повторила четко и громко, как для слабослышащего:

— Большая Юринская, двенадцать.

— Это где такая? Что-то я такой улицы не знаю, — откликнулся водитель. Тем не менее, машина плавно тронулась с места.

Альбина недовольно пояснила:

— Это в самом центре. Вы что, недавно в городе?

— Да я-то как раз здесь и родился, а улицы такой — представьте — не знаю.

— Надо бы получше знать родной город, любезный, — высокомерно посоветовала Альбина. — Хотя бы его центральную часть. Нельзя же довольствоваться одним Эгершельдом.

— Чем-чем? — удивленно переспросил водитель.

— О Господи, неужели вы даже об этом массиве не слышали?! Тогда что вы знаете вообще?! Только свой район? Кстати, как он называется?

Водитель натужно улыбнулся странной пассажирке:

— Этот район называется Новогиреево. Так что еще неизвестно, кто из нас плохо знает город. Да я извозом занимаюсь девятнадцать лет, я город знаю, как свои пять пальцев! Но ни про какого Эгерфельда, ни про Юринскую никогда слыхом не слыхивал.