Роберт Асприн - Варторн: Воскрешение

— Да. Эти нынешние кампании Фелька один к одному совпадают с известными нам примерами из старых текстов, описывающих военные маневры Дардаса. Не стану посвящать вас во все ухищрения, к которым мне пришлось прибегнуть, чтобы раздобыть надежные и подробные сведения об этой новой войне. У нас в Фебретри, разумеется, почти всем на это наплевать. Ведь это происходит так далеко. Ведь нас это вовсе не заденет...

Пролт слушала с восторгом. Такое многословие у Хонниса прорывалось крайне редко. По сравнению с его обычным состоянием мэтр был сейчас чуть ли не болтлив.

— Держаться в курсе событий этой новой войны трудно. — Он запустил руку под складки мантии и вытащил еще один пергамент. — Мне нужно, чтобы вы изучили также вот это. Не отвлекайтесь ни на что другое, пока я не разрешу. Работайте. И представьте мне свои выводы.

Он остановился. Она тоже. Кольцевая дорожка привела туда, откуда они вышли. Пролт взглянула на бумагу: еще одна карта сражения. Однако здесь продвижение армий Фелька было показано совершенно нелепым образом. Выглядело это так, словно они прыгнули вперед — внезапно, необъяснимо, как никогда еще не удавалось ни одной армии.

— Я хотел бы узнать, почему нашему имитатору Дардаса вздумалось стереть с лица земли город У'дельф, — сказал мэтр Хоннис. — И узнать как можно скорее. Теперь идите.

Пролт удалилась быстрым шагом, не понимая, почему последние слова наставника заставили ее содрогнуться.

Она проснулась от внезапного приступа страха. Широко раскрытыми глазами обвела комнату. Образы сна померкли. Свеча еще горела, но еле-еле, крохотный желтый огонек мигал над оплывшим огарком. Пролт резким движением приподнялась на кровати. Сразу заломило спину. Вернувшись в свою тесную студенческую каморку, она усердно изучала вторую карту мэтра Хонниса, пока сон окончательно не свалил ее.

Армия Фелька может преодолевать огромные расстояния магическим способом. Это явствовало из карты сражения. Если это правда — а сомневаться здесь не приходилось — то, значит, возник новый способ ведения войны, неслыханный прежде, не отраженный ни в одной из знакомых ей летописей.

Она заснула с мыслями о Фельке. Ей привиделось, как вражеские солдаты захватывают Фебретри, уютный городок при Университете. Они делали то же, что в У'дельфе — убивали, жгли, крушили все вокруг. Она пыталась спрятаться, здесь же, в своей каморке. Скорчившись от ужаса на постели, она слушала, как трещит под ударами дверь. Они ворвались, они пришли за нею!

Пролт не привыкла к ночным кошмарам. Ее уравновешенный, упорядоченный разум обычно не допускал подобных неразумных умственных излишеств, даже во сне. И потому, заслышав тук-тук-тук за своей дверью, она несколько мгновений соображала, был ли стук реальным или просто эхом донесся из сна.

Все было тихо. Но теперь она окончательно уверилась, что действительно слышала стук.

Поднялась девушка с трудом. Все тело ломило. Прищурившись в слабом свете умирающей свечи, она подкралась к двери и распахнула ее.

Дверь вела в общий коридор жилого крыла. Этот флигель был отведен для студентов третьей ступени и выше, и потому располагался в тихом уголке университетской территории, подальше от шумных общежитий с их неотесанной публикой. У Пролт не осталось приятных воспоминаний о годах, прожитых там.

Она посмотрела налево, затем направо. Коридор освещала единственная лампа, висевшая в самом начале ряда закрытых дверей, но и этого света ей хватило, чтобы увидеть: коридор пуст. Откуда же раздался этот стук? Чья-то шутка? Или просто дверь стукнула о косяк?

Ей до смерти хотелось спать. Сколько можно надрываться? Какая бы преданность делу ее ни подгоняла, хоть изредка нужно спать. Досадно, да ничего не поделаешь...

Прежде чем закрыть дверь, девушка поглядела себе под ноги — и заметила на полу сложенный листок бумаги, подсунутый под керамическую чашку. Нахмурившись, она подобрала листок. От чашки веяло тонким, ароматным паром. Пролт развернула листок и, напрягая глаза, прочла:

«Мы все заслуживаем порой чуточку роскоши; насладись, красавица, я знаю: это твое любимое».

Она снова нагнулась, подняла чашку. В ней была горячая жидкость. И запах, такой знакомый... Толгрин. Толгринский зеленый чай. Действительно, ее любимый. Она всегда любила этот сорт. Он принадлежал к немногим теплым воспоминаниям, сохранившимся от времен, когда она жила дома, в родном Драл Блидсте. Прекрасный успокоительный напиток — вот только достать его здесь крайне трудно. В записке правильно сказано: настоящая роскошь.

Записка без подписи. Пролт торопливо перевернула листок. Имя отсутствует. Даже ее собственное. Кому это предназначалось? Мысли ее вдруг лихорадочно закружились. Конечно же, это для нее! Неизвестный даритель должен был знать о ее склонности к этому редкому сорту чая. Она поднесла чашку к губам, сделала маленький глоток. Чай был даже правильно подслащен медом.

Выглянув в коридор, она снова повертела головой туда-сюда. По-прежнему пусто.

Она испытала жгучее — и весьма ей несвойственное — желание броситься вдогонку за тем, кто преподнес подарок, кто потратил на это столько усилий... кто назвал ее — вот она, записка — красавицей. И почему от всего этого так сильно затрепетало ее сердце?

Она вернулась в комнату, опустилась на постель, прихлебывая в меру крепкий чай, чувствуя, как душа ее обретает равновесие. Сложный вкус напитка пробуждал те редкие приятные картины, которые хранились, полузабытые, в ее памяти. Пролт еще раз внимательно изучила записку. В качестве документа для исследования она никуда не годилась: слишком короткая, никаких признаков, указывающих на источник. Мэтр Хоннис к ней, конечно, не был причастен. Тем не менее, Пролт читала ее и перечитывала, пока свеча наконец не догорела, а чашка чая не была выпита до дна.

РАДСТАК (1)

Сперва делай самое умное дело. Потом — самое выгодное. Потом — самое безопасное, самое легко выполнимое, а затем — дело, которое лучше всего спутает планы твоего врага.

Именно в таком порядке. Если все это не поможет, делай глупости.

Эти людишки с Перешейка были и забавны, и скучны. Что взять с ублюдочной культуры? Ведь на Перешейке изначально даже не было своего коренного населения. Эта земля служила всего лишь мостом между Южным Краем и Северными Землями. Грязная узкая полоска, ограниченная с одной стороны ядовитым морем, а с другой — неприступными коралловыми рифами. Она была непригодна для постоянной жизни. Дорогой пользуются, но на ней не живут.

Однако история распорядилась по-своему. После Великой Смуты Перешеек потерял значение торгового тракта. Беды обошли стороной этот жалкий клочок земли — но некогда могучие державы обоих континентов прекратили свое существование, и процветающей торговле между ними пришел конец. Жителю Южного Края уже незачем было ехать далеко на север; а что касается северян, то все они теперь скатились к варварству, и ничтожные междоусобные войны своих племен слишком занимали их, чтобы беспокоиться еще и о Перешейке, не говоря уже о далеком Южном континенте.