Маркъ Ренiй - Данаприский рубеж. Партнерство ради мира

К чести гвардии никто не поднялся на корабль позже условленного времени. Утром штиль кончился. С первыми лучами солнца посольство продолжило путь. Спустя несколько часов после рассвета Андроник вышел на палубу полюбоваться бескрайним морей. Через какое-то время к нему присоединился Луций: «Как самочувствие у моего повелителя?»

— Нормально, учитывая, что вчерашний праздник, но немного поташнивает. Видимо я слишком засиделся на берегу, раз так реагирую на качку. Думаю к вечеру продет.

— Это самое главное.

С этими словами он, поклонившись, спустился в трюм. Там оглянувшись он направился в каюту лекаря. После условного стука, дверь отворилась. «Так что у тебя за новости, что приходится встречу держать в секрете?

— Это лучше сперва увидеть.

Они молча прошли во вторую комнату. На столе явно крупное тело, накрытое простыней — по телу Луция пробежал нехороший холодок.

— Кто это? — В ответ лекарь сдернул покрывало.

— Квинт! — судорожно произнес он.

— Как это случилось?

— Вчера вечером, когда все вернулись после праздника он пришел ко мне с жалобой на резкие боли в животе и головокружение. Я посчитал все это результатом гуляний в Херсонесе, но спустя час Квинта привели трое товарищей.

— А почему не пришел сам?

— Когда у тебя судороги и эпилептические припадки особо не походишь. Во время одного из них солдаты не удержали Квинта, и он расшиб голову. Но его товарищи утверждают, что Квинт никогда не страдал припадками — Луций хотел что-то сказать, но врач продолжил:

— Я убедил их, что их можно умело маскировать. На руку сыграла некая обособленность центуриона. Как рассказали солдаты, он редко рассказывал о себе и о родных, много время проводил в одиночестве.

— Не понял. К чему это все.

— Я провел вскрытие — от мрачного голоса Луцию стало не по себе — полагаю Квинт был отравлен — в глазах посла на мгновение потемнело. Врач продолжал — Скорее всего, цикута, но я не уверен до конца — замолчал он, ожидая вопросов. Не дождавшись их, врач продолжил:

— Но это еще не все. Незадолго до этого с такими же жалобами ко мне обращался Цезарь.

— О, боги! — посол схватился за голову — Что можно сделать? Он ведь выживет? — сразу оценил ситуацию Луцию, который знал, почему у Квинта и Андроника могут быть одинаковые симптомы.

— Я дал ему средство, вызывающее рвоту. Учитывая морскую болезнь это не вызовет подозрений. В остальном все зависит от силы организма. Но зная Андроника, я думаю, что он выживет. Более важный вопрос — кто? Или это местные власти или…

— Убийца находится на корабле. О, боги! — простонал посол.

Опасаясь повторного отравления, Луций лично следил за приготовлением пищи Цезарю, сам относил еду и всегда брал с собой рвотное зелье. Больше всего он опасался, что убийца рискнет как можно скорее завершить начатое и предпочтет лично убить Цезаря.

Вечером центурион объявил о трагической гибели Квинта. Луций добавил, что тело Квинта отправят домой, как только они прибудут в порт. С тяжелым чувством посол решил проведать Андроника, который искренне переживает смерть преторианца.

— Пусть семье Квинта начислят выплаты как за боевое задание — напоследок сказал он. Луций понимал обеспокоенность Андроника. Учитывая обстоятельства гибели, чиновники, скорее всего, посчитают смерть как гибель по собственной неосторожности и начислят минимальную выплату по гибели кормильца. В случае гибели на боевом задании пособие почти в два раза выше.

— Я сделаю все от меня зависящее — уходя в свою каюту, он посоветовал:

— Будь осторожен — Андроник напрягся, но голосом не выдал волнения:

— А что может случиться? — Луций решил не распространятся об истинной смерти Квинта и просто ответил:

— Мало ли что. Времена сейчас неспокойные — и ушел, оставил Цезаря теряться в догадках. Хотя на сон предостережение не повлияло. Через двадцать минут он полностью отдался на милость Морфею. В отличие от него, посол всю ночь не находил себе места, пытаясь выяснить личность предателя. Луция бросало от одной мысли, что враг проник в число самых доверенных лиц префекта тайной полиции. Так ничего не решив, часа за три до рассвета Луций уснул, чтобы окунутся в кошмар. Содержание сна он забыл сразу после пробуждения. О кошмаре свидетельствовала мокрая подушка и смутное чувство неопределенного страха.

Несмотря на все опасения, утром его встретил вполне здоровый и пышущий жизнью Андроник. Погода отличалась спокойствием и благосклонностью. Луций меланхолично глядя на морские волны за бортом, в очередной раз принялся анализировать обстоятельства. Безусловно, убийца не остановится и в скором времени повторит попытку. «Убийца среди охраны. Что может быть хуже? И как организовывать безопасность? А что будет, если покушение произойдет в порту? Или, не приведи Юпитер, Цезаря убьют в землях славян? Это не только разрушит все планы императора, но и заставит того вступить в абсолютно ненужную войну. И только боги могу вообразить все последующие события» — с грустью размышлял он.

С такими невеселыми мыслями и нехорошими предчувствиями Луций подплывал к Ольгвии. Когда он услышал радостные крики моряков, то понял, что порт близко. «Юпитер, Великий и Милосердный помоги и дай мне силы» — взмолился он и с тяжелым вздохом направился в каюту собирать вещи.

VII

Разве в разбойники идут от хорошей жизни? Какой человек бросит семью и любимое ремесло ради сомнительной выгоды ограбить кого-то? Человек решится на такой отчаянный шаг лишь, когда поймет, что дальше жить по-старому уже нельзя.

Ничто не предвещало неприятностей. Соловей встал и сладко потянулся, искренне радуясь приходящему лету. Прислушался. Лагерь понемногу просыпается. Разбойник предвкушал сытный завтрак и мечтательно принюхался к щекочущему ноздри ароматному запаху жареного поросенка. Желудок отреагировал продолжительным урчанием. Идиллическую картину прервало деликатное покашливание. Разбойник обернулся. Неподалеку стоял Ярослав Черный Ворон, один из первых соратников Соловья. Первая их встреча не сопровождалась любезностями: в драке Ворон лишился носа, но признал власть Соловья. Впоследствии он стал правой рукой Соловья. Старый разбойник нерешительно переминался с ноги на ногу и похоже, что только взгляд вожака заставил его заговорить:

— Тут, это…такое дело… Василий…

— Что Василий? — грозно просил вожак. Ворон судорожно сглотнул.