Георгий Садовников - Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре

Мы наполнили кружки бургундским, сдвинули их над столом и осушили за настоящую дружбу.

И вот тут-то д'Артаньян произнес свои знаменитые слова:

— Отлично! Теперь пусть каждый отправляется к себе домой. И будьте осторожны, ибо с этой минуты мы вступили в борьбу с кардиналом.

Дюма-отец связал историческую тираду д'Артаньяна с подвесками Анны Австрийской, но, как теперь убедился читатель, когда мы бросали вызов могущественному вельможе, нами руководила более возвышенная цель, и драгоценные безделушки королевы тут вовсе ни при чем. Конечно, все это было: и наша поездка в Англию, и бесчисленные засады, и масса других увлекательных событий. Но к этому мы еще вернемся, потому что я был главным лицом в истории с подвесками, и, говоря по правде, кардинал затеял все это дело опять-таки из-за меня. А пока перенесемся вновь в квартиру д'Артаньяна. Итак, отважный гасконец объявил от нашего имени, что пятеро смелых мужчин и кот вступили в борьбу с могущественным Ришелье, и мы разошлись по домам.

Именно в этот раз галантерейщик Бонасье подслушал наш разговор и со всех ног помчался во дворец кардинала, чтобы сказать Ришелье, что мы бросили ему вызов, и получить за донос еще один мешочек пистолей.

Глава четвертая,

в которой Базиль Тихонович дает дальнейшие пояснения

Дочитав последнюю страницу, я мгновенно уснул, даже не успев засунуть тетрадь под подушку и погасить свет, а когда проснулся утром, фонарик был выключен, а тетрадь лежала на столе среди моих учебников.

Бабушка сидела на табуретке возле газовой плиты, на которой грелся мой завтрак, и читала какую-то книгу. Увидев меня на кухне, бабушка почему-то смутилась, захлопнула книгу и положила на подоконник названием вниз, будто читала что-то недозволительное. Во время завтрака она то и дело поглядывала на меня: ей хотелось спросить меня о чем-то, но не хватало решимости. В другой бы раз я заинтересовался ее поведением и непременно вызвал на разговор. Но в это утро все мои мысли были заняты содержанием тетрадки Базиля Тихоновича. И только когда бабушка вышла за чем-то в комнату, я вспомнил о книге, что лежала названием вниз, слез с табуретки, подбежал к подоконнику и перевернул ее. Это были «Три мушкетера» Дюма.

В этот момент в кухню вернулась бабушка. Застав меня с книгой в руках, она почему-то покраснела и пустилась в путаные объяснения.

— Да вот случайно с полки сняла. Дай, думаю, что-нибудь почитаю, пока спит ребенок, — сказала бабушка, волнуясь. — А тут и попалась она. Ну и пусть, думаю, она так она. В последний раз в твоем возрасте читала ее. Книжка, конечно, несерьезная, я понимаю, для развлечения только. Да вот попалась сама в руки.

Бабушка оправдывалась, будто я мог о ней подумать плохо, и старалась бросить тень на книгу, говорила, что она скучная. Нет, в другой раз я бы в самом деле вывел бабушку на чистую воду, потому что видел сам, войдя на кухню, как она читала, жадно впившись глазами в буквы.

Но, к счастью бабушки, сегодня утром мне было не до нее. Все уголки в моей голове целиком заполнили новые сведения из жизни мушкетеров, и в ней просто не оставалось места для других мыслей.

— Ешь, не вертись, — сказала бабушка. — Ты что, до сих пор не видишь, что сегодня на завтрак твой любимый омлет? Можно подумать, что тебе явился пришелец с другой планеты, если ты жуешь омлет, точно безвкусную траву. Было бы любопытно узнать, что это такое, — добавила она с усмешкой.

Но в ее голосе я уловил плохо скрытый интерес — ей и в самом деле хотелось узнать, что так меня взбудоражило.

— Ты уже давно взрослая, и если я скажу, конечно, будешь смеяться, — так ответил я бабушке.

— Напрасно так думаешь, — сказала она, почему-то обидевшись.

Я выскочил из-за стола, прихватил в комнате портфель и побежал на улицу. Здесь у ворот меня ждали братья и даже Зоя, каким-то чудом сумевшая сегодня вовремя собраться в школу. Они поняли сразу, что у меня есть тайна.

— Давай говори, — нетерпеливо потребовал Феликс.

— О чем говорить? — притворился я удивленным.

Моим друзьям стало ясно, что я хочу поважничать, и они, уважая права владельца тайны, набрались терпения и начали ждать своего часа.

По дороге в школу они оберегали меня, будто я содержал внутри себя, точно в футляре, что-то крайне бесценное.

— Вася, иди вот здесь, — сказал Феликс, когда мы обходили лужу, и бережно взял меня под руку.

— Вася, стой! Погоди! — завопил Яша на углу улицы, хотя горел зеленый свет и до ближайшей машины было еще два квартала.

И все же держались братья очень стойко до самой школы, болтали со мной о разных пустяках, хотя на лицах их были написаны ужасные муки. Только Зоя, пользуясь тем, что мужество для девочек не обязательно, спрашивала через каждую минуту:

— Вася, тебя еще рано спрашивать, да?

— Зоя, ты о чем? — опять прикидывался я непонимающим.

Я наслаждался владением тайны целых восемь минут. На девятой, когда из-за угла показалась школа, мне стало совестно перед ребятами за свой эгоизм, за то, что я мучаю их, а сам упиваюсь тайной. И к тому же вовсе не моей, а принадлежащей совсем другому человеку.

Я решил сейчас же все рассказать ребятам и открыл было рот, но тут же вспомнил, что воспитанный ребенок должен прежде спросить позволения у истинного хозяина тайны.

— Вася, что с тобой? — встревожился Феликс.

— Ты заболел, да? — испугался Яша.

— Вася, ты уж потерпи, не болей пока, — попросила Зоя.

— Ребята, это тайна не моя, чужая тайна, — сообщил я, чувствуя себя самым несчастным мальчиком на земле.

— Ну, — протянул презрительно Яша. — У меня чужих тайн знаешь сколько? Мильен! У меня есть тайна моего папы!

— Слушай, Вась, а по какому праву ты тогда важничал? — возмутилась Зоя.

А Феликс даже не произнес ни слова, только усмехнулся и вошел в вестибюль школы, следом за ним вошли Яша и Зоя, а уж за ними и я, страшно ругая себя за то, что не спросил у Базиля Тихоновича, можно ли рассказать моим друзьям о содержании его тетрадки.

Если бы кто знал, как тяжело хранить в одиночестве тайну! Она жгла меня, давила изнутри, мешала примерно сидеть на уроке.

— Иванов, я не узнаю тебя, — сказала наша старая учительница. — Ты всегда был образцом дисциплины, а сейчас вертишься как юла. Ну-ка, ступай к доске, мы посмотрим, как ты выучил домашнее задание.

Я выучил задание назубок, но получил твердую двойку, потому что чужая тайна уже выросла, стала огромной и заняла исключительно все мои мысли.

— Садись, Иванов, — сказала учительница. — Теперь я тебя узнаю. Ты копия своего отца. Он тоже удивлял меня, когда учился в моем классе. Видать, и вправду яблоко недалеко падает от яблони!