Ханна Хауэлл - Любовь и магия (Сборник)

«Так тебе и надо», — подумал Гиббон, болезненно поморщившись и закрыв глаза, когда Элис принялась ощупывать его голову. Он всего лишь хотел встать и пересесть чуть подальше от Элис. Желание его с каждым мгновением усиливалось, и он боялся, что не сможет с ним совладать. К тому же он никак не мог собраться с мыслями, потому и решил перебраться подальше… Теперь у него ужасно болела голова, но зато напряжение в паху уже не так беспокоило.

Открыв наконец глаза, Гиббон снова застонал — но на сей раз вовсе не от боли. Элис по-прежнему стояла на коленях, и ее округлая грудь, выбивавшаяся из выреза старенького порванного платья, находилась сейчас прямо напротив его губ. Глядя на эти чудесные груди, Гиббон чувствовал, как рот его наполняется слюной и напряжение в паху снова усиливается. И конечно же, спать ему уже совершенно не хотелось. Он говорил себе, что не должен прикасаться к Элис, но ладони его словно сами собой легли на ее тонкую талию.

Элис тут же вздрогнула и немного отстранилась от Гиббона. Но она по-прежнему ерошила его густые волосы, теперь уже машинально. В какой-то момент взгляды их встретились, и, странное дело, Элис почувствовала разочарование. Конечно, она не настолько хорошо знала мужчин, чтобы понять, что именно она прочла в глазах Гиббона, однако ей показалось, что глаза его пылали гневом, а вовсе не страстью.

Судорожно сглотнув, Элис пробормотала:

— Там просто небольшая ссадина, и она заживает прямо на глазах.

— Это потому, что я сегодня выпил крови, — сказал Гиббон и заметил, как Элис тут же опустила глаза, чтобы он не увидел болезненную гримасу, исказившую ее лицо. — Я дал тому Охотнику шанс, девочка. Предоставил выбор — убежать или погибнуть. Он предпочел умереть. Поскольку он все равно решил распрощаться с жизнью, я не стал отказываться от того, что он мог мне дать.

— Силу?

— Да, конечно. И еще два одеяла, немного еды и несколько монет.

— Я тоже обирала мертвых, — призналась Элис.

Она старалась не смотреть на губы Гиббона, находящиеся в опасной близости от ее губ. Тихонько вздохнув, она добавила:

— Конечно, мне было очень неприятно это делать, но я понимала, что мертвым имущество ни к чему, а мне и детям пригодится.

— К тому же ты прекрасно знала: то, что ты не возьмешь, возьмут другие.

— Да, верно.

Гиббон сделал глубокий вдох, потом вдруг заявил:

— Вот что, девочка… У тебя есть выбор. Ты можешь оставаться там, где сейчас, и тогда позволить мне тебя поцеловать. Но ты можешь и отойти. Решай быстрее, потому что я и так долго ждал.

— Ты знаешь меня… всего два дня, — пробормотала Элис.

Она понимала, что должна отодвинуться, но любопытство заставляло ее оставаться на месте. Впрочем, дело было не только в любопытстве, и в глубине души она это знала.

— Да, милая, я очень-очень долго ждал…

С этими словами он прижался губами к ее губам, и руки Элис как бы сами собой обвили его шею. И точно так же безотчетно она попыталась прижаться к нему покрепче. Тут Гиббон провел кончиком языка по ее губам, и Элис тут же приоткрыла их. Она немного испугалась, когда язык его проник в ее рот, но страх почти тотчас же исчез, словно растворился в потоках нахлынувшей на нее страсти.

Ладони Гиббона скользили по ее спине и по плечам, и ласки вызывали у Элис дрожь во всем теле — настолько сильным оказалось пробудившееся в ней желание. Элис понимала, что с ней происходит, и это немного пугало ее. Однако она не сопротивлялась, когда Гиббон, уложив ее на одеяло, улегся сверху. Снова обхватив руками его шею, она постаралась прижимать его к себе покрепче, и теперь стоны срывались с ее губ один за другим.

Тут из горла Гиббона тоже вырвался стон, и Элис тотчас же почувствовала, как к ней прижалась его восставшая плоть. И в тот же миг на нее вновь накатил страх. Она пыталась успокоиться, говорила себе, что не следует бояться, потому что он не Каллум, потому что он совсем на него не похож. Но страх не отступал, и этот страх, остудивший жар желания, вернул Элис в ужасное прошлое, преследовавшее ее все последние годы.

Внезапно осознав, что держит в объятиях женщину, дрожавшую от ужаса, Гиббон отстранился от нее и мысленно отругал себя за глупость — как же он забыл о том, что пережила когда-то Элис? Немного отодвинувшись, он ласково ей улыбнулся и проговорил:

— Элис, не бойся, это я, Гиббон. Милая, поверь, я не причиню тебе зла. Ведь я не Каллум.

— Да, знаю… — Элис сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться и отогнать леденящий ужас, сковывавший ее сердце. — Прости меня, пожалуйста.

Она в смущении отвернулась и, натянув на плечи одеяло, шепотом добавила:

— Просто я думала… думала, что раны зажили. Но оказалось… — Ее душили слезы, и она не сумела договорить.

— Раны затянутся, обязательно затянутся.

Завернувшись в другое одеяло, Гиббон лег с ней рядом, лицом к ее спине.

— Просто сейчас ты впервые проверила, насколько они глубоки.

— Да, проверила.

Он обнял ее и привлек к себе. Элис вздрогнула, однако не отстранилась.

— Милая, я слишком поторопился, — тихо сказал Гиббон. — В следующий раз я не буду так спешить.

Элис хотела заявить, что второго раза не будет, но промолчала. Через несколько мгновений она закрыла глаза.

Глава 5

— Ночка, он опаздывает, — сказала Элис своей лошадке.

Она в беспокойстве вышагивала перед кобылой, обнюхивающей землю в поисках чего-нибудь съестного.

«Глупо так переживать из-за него, — говорила себе Элис. — Ведь Гиббон взрослый и сильный мужчина, к тому же опытный воин».

Гиббон Макноктон действительно умел охотиться и убивать гораздо лучше, чем те люди, которые сейчас охотились на них. Хотя Охотники теперь действовали куда осторожнее, им все равно не удавалось его перехитрить — по их с Гиббоном подсчетам, их осталось четверо.

И все же проклятые Охотники не сдавались, и этого Элис никак не могла понять. Ну какой смысл продолжать Охоту, если Гиббон сумел убить половину отряда и при этом ни разу не попался им на глаза? Даже она, женщина, смогла убить вооруженного мужчину голыми руками… Почему же они не хотят вернуться домой хотя бы для того, чтобы собрать побольше людей, прихватить еще оружия и продумать какой-нибудь новый план действий?

Элис еще могла понять, почему Каллум не желал сдаваться. Она прекрасно знала: этот человек считал своим долгом уничтожить тех, в ком видел свой смертный грех и бесчестье. Он предельно ясно дал ей это понять во время тех нескольких стычек, что случились у них после того, как он ее изнасиловал. Его она могла понять — но почему же остальные продолжали покорно идти за ним? Неужели они не замечали, как один за другим исчезали в ночной тьме их друзья? «Наверное, эти люди просто безумны, — подумала Элис. — Потому что только безумцы могут проявлять такое нелепое упрямство».