Леонид Кондратьев - Леди с клыками

Отец еще раз глубоко вздохнул, налили себе новую порцию пива и залпом ее выпил.

— Я… я уверен, — произнес он слегка запинающимся голосом, — если бы ты не прошла вторую инициацию сама, то Хенея приложила бы в свой следующей визит все усилия к тому, чтобы ты это сделала. И у нее бы получилось, это же так просто… Испуг, боль, да все что угодно, чтобы вызвать ответную реакцию опавшего в стрессовую ситуацию организма… В общем, с тем, что ты изменишься, я смирился. Давно. И попыталася подготовиться. Я… я плохой отец. Я боялся тебя и боялся за тебя. Боялся что ты сойдешь с ума. И до сих пор побаиваюсь. Но я сделал все что мог…

От вида понуро повесившего голову отца, отвлекшегося в своей печали даже от недопитого пива, у меня глухо защемило где-то в груди, примерно на том месте, где у каждой благовоспитанной дочери, по мнению мадам Жюли, должно биться нежное и возвышенное сердечко. Кое как проморгавшись и отогнав непрошенную слезу, чуть ли не показавшуюся на свет, я отставила недопитую чашечку, за которую как за спасательный круг цеплялась все это время, и тихонько зашелестев оборками юбки как в детстве плюхнулась на колени к папе, прижавшись к его широкой и такой надежной груди, обхватив мускулистую шею и спрятав свой шмыгающий от внезапно накативших чувств носик куда-то в район пропахшего крепким табаком и мужским потом воротника рубашки.

— Пап… я тебя люблю… ты у меня самый хороший папа на свете…

— Угу, — отец меня в ответ обнял, но своего плохого настроения так и не утратил. — Но защитить тебя не могу… Да и никто не может. В нашем мире давно нет темных магов, что могли бы дать защиту от вампира. Ничего дочка, ты сильная. Справишься. Главное успей научиться как можно большему до того, как встретишься с Хенеей. Магии, бою… хорошо бы тебе в войне поучаствовать, но где ж ее взять то? И парня. Парня найди обязательно, причем такого, с которым горячий роман закрутить не стыдно. А лучше двух.

— Чтооо?! — вот чего-чего, но такого я точно не ожидала. Тем более от отца. Парни… Да пошли они! В свои девятнадцать интерес сверстниц к личностям, единственным достоинством которых было ношение штанов я решительно не понимала, хотя физиологию процесса размножения разумеется знала. В теории. Наверное, играла гномская кровь, ведь подгорный народ имеет средний срок жизни лет триста-триста пятьдесят и в два десятка лет их девочки играли исключительно в куклы.

— Чем богаче и разносторонней будет твой опыт к моменту, когда попадешь под власть Хенеи, тем сложнее ей будет тебя контролировать, — пояснил отец. — Это проверенный факт, о нем не в одной книге говорится. Если верить древним летописям, некоторые вампиры и дампиры, у которых была бурная юность, даже косвенно интриговать против своих хозяев могли. Один из фолиантов, стоящих в моей библиотеке, так и называется: «История о том, как дампир Элейд отца своего к смерти привел». Оригинал ее, между прочим, сам Элейд и написал вроде бы. Так что… если моих ушей достигнут какие-нибудь слухи… бросаться в столицу с топором наперевес не буду. Просто напьюсь и набью в кабаке морду какому-нибудь уроду.

Не понимаю, почему отца в хирд не взяли? Такого… рационалиста среди полноценных гномов днем с огнем искать надо!

— Я… — только не сорваться и не нагрубить в ответ. Испорчу все то хрупкое взаимопонимание, которое между нами наконец установилось. — Я ничего не обещаю. И вообще, хватит об этом. Все ценное о вампирах и дампирах, что только мог, ты уже рассказал. Лучше посоветуй, как до столицы добраться.

— Ну, до Ингерхейма в нашей карете, — пожал плечами отец. — А оттуда конечно поездом.

Конечно. Если куда-то проложена железная дорога, гномы будут перемещаться исключительно по ней. Даже если это дольше и дороже. Ведь от вида паровоза и звуков, им издаваемых, подгорные жители шалеют не хуже, чем эльфы от вида меллорновой пущи. Впрочем, по нашей глухомани так перемешаться, наверное, действительно проще.

— Только сначала нам надо кое-кого подождать, — продолжил отец.

— Кого? — удивилась я.

— Твою компаньонку.

Опять… вот по именно этой причине, да еще из-за отсутствия других родственников мужского пола кроме отца я ненавижу путешествия. Ну кто — ну скажите, кто и зачем придумал наиглупейшее правило, что молодой леди невместно путешествовать одной — только в сопровождении компаньонки, зачастую преклонного возраста, брата или на худой конец кузена. Хотя последнее уже попахивает моветоном и может вызвать довольно неприятные слухи. А слухи это такая гадость… И уж тем более возможный остракизм в обществе и репутация падшей женщины — нет и хорошо что у меня нет кузенов, лучше уж какая-нибудь старая грымза, вероятнее всего похожая на мадам Жюли как близнец. Та хоть и будет пилить меня всю дорогу, но внешне все будет выглядеть в рамках приличий. Как будто бы ее присутствие может хоть как-то оградить девичью честь от покушений? Большинству моих сверстниц, если судить по их словам это как раз не помешало, а в некоторых случаях и помогло. Радует только одно — эта пытка будет продолжаться только до академии, на ее территории и в кампусах студиозусы вынуждены рассчитывать только на себя, что очень раздражает молодых дэнди и записных модниц.

— Пап, а может не надо?

— Надо, — бескомпромиссно заявил отец. — Хороший берсерк в телохранителях еще никому не вредил.

— Хороший… кто?! — Если я заявлюсь в Академию в обществе регулярно обирающегося мухоморами громилы-северянина с двуручным мечом или топором, то можно будет ходить по главной улице столицы, сверкая клыками и примериваясь к шеям прохожих. Моей репутации это уже не повредит.

— Я подумал, что Кровавую Ярость, которую ты время от времени неосознанно пользуешься со времен первой инициации, очень похожа на знаменитое боевое безумие, — пожал плечами отец. — И давно хотел найти кого-нибудь, кто мог бы тебя поучить этой замечательной вещи, но все как-то не складывалось. И вот два месяца назад я узнал, что Толстушка Хильда, троюродная племянница брата прадеда, которая подобно мне расплевалась с родней, снова вернулась в нашу страну. Она чистокровная гнома и поссорилась с родичами как раз из-за того что хотела стать воином. Как выяснилось в процессе попытки вернуть беглянку домой — берсерком.

Остаток завтрака прошел в полном молчании. Каждый из нас думал о чем-то своем. Отец доцеживал с мрачно-виноватым видом свое подгорное темное, а я, как и положено молодой культурной барышне, растягивала содержимое свежезаваренного чайничка. И только настырная оса, неизвестно каким образом проникшая сквозь прикрывающие окна магические завесы, не обращая внимания на присутствующих двуногих, занятых обдумыванием каких-то своих, совсем уж непонятных крохотному умишку насекомого, проблем, нагло ползала по хрустальной вазочке. Полосатого грабителя больше всего на свете и уж точно больше ничтожных проблем хозяев этого дома интересовало нежнейшее парфе, к которому я так и не заставила себя притронуться.