Марина Колесова - В плену королевских пристрастий

— Я поняла, Ваша Светлость, и постараюсь выполнить все Ваши указания.

— Что ж, леди Гиз, я удовлетворен нашей беседой. Завтра герцогиня сообщит Вам, когда сочтет нужным встретиться с юными леди.

Герцог распахнул дверь и удивленно замер на пороге. У противоположной стены коридора стояла Кэти, которая, как только увидела его, бросилась ему навстречу и, прижавшись, крепко обняла.

— Отец, я так рада…

Алекс Тревор холодно отстранил дочь от себя и, взяв ее за плечо, повернулся к стоявшей в глубине своей комнаты леди Гиз.

— Розалинда, Вы сказали мне, что отправили моих дочерей спать…

— Да, Ваша Светлость, я отвела леди в их комнаты и велела им ложиться.

— Значит, как я понимаю, Кэти, ты нарушила приказ вашей опекунши. Она не объяснила вам, что вы должны слушаться ее?

— Объяснила, отец, — Кэти растерянно смотрела на него, не понимая, чем вызвана такая его холодность и суровость в обращении с ней. Герцог и раньше не отличался особой нежностью по отношению к дочерям, но Кэти всегда чувствовала, что за скупыми фразами отца стоит сердечная забота о них и отеческая любовь. Сейчас же за ледяным тоном герцога угадывалось лишь плохо скрываемое раздражение, и только.

— Тогда почему ты здесь?

— Я услышала Ваши шаги, отец… я так долго ждала и так волновалась за Вас… — на глаза Кэти навернулись слезы.

— Ты нарушила правила поведения, которые здесь неукоснительно соблюдаются. Поэтому леди Гиз вправе наказать тебя так, как посчитает нужным, для того, чтобы больше это не повторялось. Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком, и впредь ты будешь послушна.

Герцог подтолкнул испуганную дочь в комнату леди Гиз и добавил, обращаясь к той, — Я надеюсь, Вы догадываетесь, Розалинда, что чем жестче Вы накажете эту своевольную юную леди сейчас, тем менее вероятно, что Вам придется это делать регулярно в будущем.

Леди Гиз успела лишь кивнуть, прежде чем герцог стремительно вышел. Катарина, оставшаяся стоять посреди комнаты, прижала руки к лицу и заплакала.

Розалинда Гиз несколько минут растерянно молчала, а потом, достав из комода большой носовой платок, решительно шагнула к плачущей Катарине.

— Вот что, юная леди, — сурово сказала она, — сумели провиниться, умейте достойно и отвечать за свои проступки. Надо уметь выглядеть должным образом в любых обстоятельствах.

Она насильно вложила платок в ее руки. Потом налила в стакан воду и протянула Кэти:

— Выпейте, леди Катарина, это поможет Вам успокоиться.

Та, отерев платком слезы, послушно взяла стакан и выпила воду.

— Ну вот, уже лучше… — с сочувствием посмотрела на нее леди Гиз и спросила, — Герцог когда-нибудь раньше наказывал Вас?

— Нет… — Кэти потупила взгляд, — никто и никогда не наказывал ни меня, ни сестер…

— Что ж, все когда-нибудь происходит впервые… — философски заметила леди Гиз, — Пойдемте, юная леди, как Вы, надеюсь, понимаете, я не могу ослушаться приказа герцога.

И она вывела из своей комнаты покорно склонившую голову Кэти.

На следующий день леди Гиз с раннего утра наставляла своих воспитанниц, готовя их к встрече с герцогиней.

Она прежде не была знакома с герцогиней и видела ту лишь мельком, однако много слышала о ней. Участие короля в судьбе несчастной кузины, которая, покорившись его воле, покинула монастырь, где воспитывалась и вышла замуж, как оказалось, за заговорщика, которого король сам же вскоре приказал казнить, будоражила весь двор.

То, что король тут же нашел ей нового супруга и осыпал его благодеяниями, многие воспринимали как факт, доказывающий, что король сам неравнодушен к своей кузине, и видели в ней новую фаворитку короля. Однако то, что ее супругом стал герцог Тревор, столь ревностно охранявший честь своей покойной жены, что ради этого пожертвовал своим положением при дворе, заставлял в этом усомниться. К тому же слухи, подтвержденные самим королем, что именно Алекс Тревор помог раскрыть заговор, возглавляемый первым супругом герцогини, давали пищу разговорам, что как раз герцог Тревор подстроил все так, чтоб кузина короля стала его законной супругой.

Все спорили, что скрывается за всей этой историей. Ни у кого не вызывало сомнения лишь то, что в любом случае появившаяся при дворе кузина короля имеет на того очень большое влияние, и что ее интересы, так же как и интересы вновь приближенного ко двору герцога Тревора король блюдет с особой тщательностью. И с этим теперь необходимо считаться.

Поэтому леди Гиз очень старалась, чтобы дочери герцога Тревора произвели на герцогиню впечатление воспитанных, послушных, образованных и тихих особ, про которых в соответствии с желанием герцога можно забыть и не вспоминать.

Девочки, к ее большой радости, все утро были послушны и покладисты, они старательно делали и повторяли все, что она им велела. Младшие потому, что очень хотели понравиться новой супруге своего отца, а Кэти после вчерашнего наказания была настолько подавлена, что даже глаз не поднимала.

Но даже, несмотря на столь тщательную подготовку, когда ближе к вечеру пришел дворецкий и объявил, что герцогиня просит их прийти, у Розалинды Гиз от волнения заалели щеки. Однако, не показывая вида, что хоть немного взволнована, она приказала старшим девочкам взяться за руки, сама взяла за руку Луизу и повела дочерей герцога в приемный зал.

Герцогиня встретила их, стоя посреди зала для приема гостей. Девочки, как их научили, поспешно присели в низком реверансе, склонили головы и прощебетали: "Добрый день, Ваша Светлость". Леди Гиз, довольная поведением своих воспитанниц, тоже склонила голову: "Рада приветствовать Вас, Ваша Светлость".

Она ожидала от юной герцогини стандартного приветствия и безразличного вопроса по поводу того, как они доехали и очень ли устали в дороге, но этого не произошло.

Герцогиня внимательно посмотрела на дочерей своего супруга и лучезарно улыбнулась им. Она заметила, что девочки были очень привлекательными: светловолосыми и с тонкими чертами лица. А так как герцог был темноволос и черты его лица утонченностью не отличались и были скорее грубыми, то было ясно, что девочки, видимо, унаследовали внешность своей покойной матери. Все трое были бы очень похожи, если бы не волосы. Волосы двух старших дочерей были тяжелые и прямые, а у младшей нежными волнами струились по плечам и очаровательными локонами обрамляли лицо. Она понравилась герцогине больше всех, и, шагнув к ней навстречу, Алина Тодд склонилась к девочке:

— Как тебя зовут, моя радость?

— Луиза, — улыбнулась в ответ та.