Марина Андреева - Селена

Наконец-то вошли в одно из зданий. После духоты на улице, царящая в холле прохлада немного привела меня в чувства. К нам вышла комендантша — низкорослая крепкосложенная пожилая женщина с проницательным взглядом светло — голубых глаз. Проверила бумаги, покивала каким-то своим мыслям, переглянулась с фаам Ксеоной и выдала три ключа от комнаты на втором этаже.

И только после этого я заметила примостившиеся в углу вещи. Сундуки, сумки и давно уже опустевшую корзинку, с которой я так и не рассталась. Денег-то у меня нет, а от её продажи можно выручить хоть какую-то копейку. Боги! Кто бы знал, что я когда-то докачусь до подобного?

Тут же словно по волшебству появилась какая-то девушка лет двадцати, щелчок пальцев, и кажущиеся неподъёмными вещи взлетели в воздух и поплыли в направлении лестницы. Чудеса, да и только.

Мои родные хоть и учились в универе, но сильным даром не отличались. Мама закончила бытовой и по мере возможностей наводила порядки в замке, экономя на прислуге, папа выпускник боевого факультета, но его умения и навыки на практики не особо-то пригодились. Да и невелики те умения были говорят, ведь его и в ВУЗ-то приняли только благодаря хорошей физической подготовке и громкому титулу, как по секрету рассказывала мне бабушка. Мол, ему ещё повезло, что в тот год остались места, вот и взяли. Может потому и не любил он вспоминать о студенческих годах?

Пока размышляла, мы уже завернули в коридор на втором этаже. Наша комната оказалась последней. Вошли и… я застыла с открытым ртом. Да, внутри оказалось довольно мило, но всё это я уже видела, там — во сне — по пути в столицу. Помещение просторное, стены окрашены в нежно бежевый цвет, под тон ему гардины на огромном, занимающем почти всю стену окне, являющемся одновременно и выходом на балкон. Имелись и ещё пара окон поменьше, и небольшая дверка, очевидно ведущая в ванную. Из мебели три вполне удобные на вид кровати, возле каждой из них стояли по тумбочке и стулу с высокой спинкой. Высокий трёхстворчатый шкаф из светлого дерева и комод с шестью длинными ящиками. И — да, три стола с довольно удобными креслами.

Сопровождавшая нас девушка переместила вещи в угол и не прощаясь ушла.

— Это моя! — даже и не думая поинтересоваться чьим-то мнением, воскликнула Адриана и под осуждающим взглядом фаам Ксеоны, буквально прыгнула на ту из кроватей, что находилась возле балкона.

— Ну и ладно, — как-то безразлично пожала плечами, восхищённо глазеющая по сторонам Милания. — Селена, а ты любишь чтобы стенка была справа или слева?

— Не знаю, — честно отвечаю. Мне действительно было всё равно — я слишком устала, и к тому же у меня никогда кровать возле стенки не стояла.

— Тогда я чур буду спать здесь! — подруга плюхнулась на правую от входа кровать. — Отсюда до ванной ближе, — усмехнулась она.

— Ну вот куда вы? В грязной одежде? Не искупались, не переоделись, не поели… — запричитала начинающая разбирать сумки девушек фаам Ксеона.

Но всё это звучало уже фоном, а я, мимоходом положив на стул свою единственную сумку, в которую до того умудрилась запихать ещё и котомку со своим грязным платьем, устало опустилась на кровать, и… заснула.

И привилось мне опять нечто странное. Будто стою я в нашей новой комнате, возле приоткрытой балконной двери. Тишина, с улицы задувает тёплый ветерок. На небе звёзды, и я знаю, что впереди простирается парк, но за покровом тьмы он невиден. Какое сейчас время года? Ранняя осень, поздняя весна или лето? Моих почему-то обнажённых предплечий касаются сильные мужские руки, но я не вздрагиваю, не напрягаюсь — наоборот, откидываю голову назад, упираясь в широкую твёрдую грудь стоящего за моей спиной человека и так хорошо на душе, так спокойно становится…

— Се — е-еле — е-ена — а-а… Ну вставай же, соня! — доносится откуда совершенно чуждый в этой ситуации голос, явно принадлежащий Милании.

Краем сознания понимаю, что это сон, но тут же вспоминаю о своих видениях там — в карете. Как могло случиться, что я видела в мельчайших подробностях эту комнату? Выходит, мне снятся вещие сны? А это значит…

— Се — е-еле — е-ена — а-а… — продолжает канючить всё тот же голос, но я не реагирую, хочется повернуться и увидеть — кто этот мужчина?

Внезапно мир будто перевернулся. Едва сдержав крик ужаса сонно озираюсь по сторонам. В комнате только я и держащая в руке, явно выдернутую из-под моей головы подушку Милания.

— Наконец-то ты проснулась! — как ни в чём не бывало, произнесла она. — Ну ты и мастер поспать! Ладно ещё обед проспала, но сейчас мы по твоей воле и на ужин опоздаем!

Если вначале я искренне хотела возмутиться, то теперь… сжавшийся от голода желудок заставил придержать язвительные словечки в адрес подруги. Она права. У нас ещё ночь впереди, чтобы выспаться, а вот поесть…

Подскакиваю с кровати и понимаю, как же опрометчиво умудрилась заснуть прямо в одежде. На смену-то ничего нет…

— Вот — вот! — словно угадала мои мысли подруга и кивнула в сторону стула, где…

— О боги! Но как? — немного хрипловато со сна воскликнула я, взирая на вновь ставшее новеньким нежно — сиреневое бальное платье, рядом с которым лежит перекинутое через сидение стула платьице попроще, и опять небесно — голубого цвета. — Ты решила избавиться от всех голубых вещей из своего гардероба? — понимая, что отказываться бесполезно усмехнулась я.

— Ты давай-ка в ванную беги, пока вода не остыла, — начала подгонять меня подруга. — Платье твоё «бытовухи» за один медяк в порядок привели, им всё равно практика нужна была. Ну а это… да, не люблю этот цвет, а тебе с твоими белыми локонами он идеально подходит. Да и к глазам…

Как оказалось, чудеса ещё не закончились. Стоило мне наскоро вымыться и выбраться из ванной с замотанной полотенцем головой, как тут же ко мне подскочила какая-то худосочная девица с длинным носом, бесцеремонно сдёрнула полотенце… Пара пасов рук и… Я оказалась абсолютно сухой, и даже — расчёсанной! К тому же, та одежда, которую я сняла идя в ванную, теперь была аккуратно разложена на кровати и буквально источала вокруг себя ауру чистоты.

— Спасибо, — растерянно пробормотала я, глядя как подруга суёт нежданной гостье монетки.

Дико всё это, но за время нашего путешествия, Милания настолько приучила меня, что платит за всё она, что теперь это кажется чем-то самим — собой разумеющимся. А ведь долг как известно платежом красен, вот только чем я смогу отдариться? И когда?

— Чего стоишь? — выпроводив гостью, обернулась ко мне подруга. — Столовая ночью не работает. Одевайся и пойдём.

Стоило вновь услышать о еде и успокоившийся немного во время купания желудок, вновь взбунтовался.