Майкл Муркок - Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.

В своей высокой башне из обсидиана, возвышающейся над красными, как кровь, водами реки Таймзы, где баржи везли грузы с побережья, барон Мелиадус мерил шагами комнату, увешанную старинными портьерами коричневого, черного и голубого цветов, заваленную редкостными драгоценностями и благородными металлами, красивейшими изделиями из железа, серебра и меди. В комнате была мебель темного полированного дерева, а толстые ковры цвета осенних листьев устилали пол.

Вокруг него, на всех стенах, на каждой полке, в каждом углу были часы. Все они шли секунда в секунду, и все отбивали четверть часа, полчаса и час. Многие с музыкальными сопровождениями. Часы были самых различных форм и размеров в металлическом, деревянном и вообще непонятно каком корпусе. Некоторые из них были исполнены в манере, до такой степени причудливой, что определить время по ним было практически невозможно. Это была коллекция из многих стран Европы и Ближайшего Востока, из всех провинций, завоеванных Гранбретанью. Барон Мелиадус владел многим, но эту свою коллекцию ценил дороже всего на свете. Не только его кабинет, но и каждая комната в башне были заполнены часами. На вершине башни стояли часы громадного размера с четырьмя циферблатами, сделанные из бронзы, оникса, золота, серебра и платины, и когда ударяли молоточки, находящиеся в руках четырех обнаженных девушек, выполненных в натуральную величину, то вся Лондра дрожала от этого звона. Часы соперничали в разнообразии с коллекцией часов шурина Мелиадуса, Повелителя Дворца Времени Тарагорма, которого Мелиадус ненавидел глубочайшей ненавистью как соперника, потому что Тарагорм был женат на сестре барона, к которой тот испытывал похотливую и капризную привязанность.

Барон перестал метаться по комнате и взял со стола лист пергамента. Это было последнее донесение из провинции Кельн, провинции, на примере которой два года назад барон преподал урок остальным. Сейчас казалось, что тогда барон перестарался, потому что сын старого герцога Кельнского, которого барон Мелиадус публично разрезал на куски на главной площади, поднял восстание, причем настолько мощное, что ему удалось практически разбить силы Гранбретани. Если бы к войскам не подоспели подкрепления в виде орнитоптеров с огненными копьями большого радиуса действия, то Кельн временно выпал бы из-под сферы влияния Гранбретани.

Но орнитоптеры быстро разметали силы молодого герцога, а он сам был взят в плен. Скоро его должны были доставить в Лондру, чтобы он видом своих мучений развлек дворян Гранбретани. И снова это был случай, когда граф Брасс мог помочь им, потому что прежде, чем пойти на открытое восстание, герцог Кельнский предложил Темной Империи свои услуги в качестве наемника, был принят, прекрасно сражался на службе Гранбретани при Нюренберге и Ульме, завоевал доверие Империи, добился командования армией, которая почти целиком состояла из солдат, когда-то служивших под началом его отца, а затем повернул эту армию к родному Кельну и напал на войска Гранбретани.

Барон Мелиадус нахмурился при мысли, что молодой герцог подал пример, которому и другие могли последовать. О нем уже говорили как о герое в германских провинциях. Мало кто осмеливался противодействовать Темной Империи, как сделал это герцог.

Если бы только граф Брасс согласился…

Внезапно лицо барона озарила улыбка, потому что в голову ему пришла мысль, вернее даже готовый план. Возможно, молодого герцога Кельнского можно будет использовать для других целей, а не для развлечения дворян.

Барон Мелиадус отложил пергамент в сторону и дернул за шнурок звонка. Вошла девушка-рабыня, ее голое тело было разрисовано с головы до пят, и упала на колени, чтобы выслушать приказания господина (слуги барона были женского пола: в свою башню, опасаясь предательства, барон не впускал ни одного мужчины).

— Пойди к начальнику тюрьмы катакомб, — приказал он. — Скажи ему, что барон Мелиадус желает допросить пленного Дориана Хокмуна, герцога Кельнского, как только он поступит в тюремные катакомбы.

— Слушаюсь, господин.

Девушка поднялась с колен и попятилась, оставив барона Мелиадуса, стоящего у окна и глядящего на реку. На его губах блуждала еле заметная улыбка.

Дориан Хокмун, закованный в цепи из позолоченного железа (что подчеркивало его положение в глазах гранбретанцев), спотыкаясь, сошел с трапа баржи на причал, жмурясь от освещения и оглядывая огромные мрачные, угрожающие башни Лондры. Если он и раньше не нуждался в доказательствах безумия обитателей Темного Острова, то сейчас такие доказательства были перед его глазами. Нечто неестественное сквозило в каждой архитектурной линии, в выборе цвета, в резьбе. Но все-таки всюду ощущались могущество, стремление к определенной цели, незаурядный ум.

«Ничего удивительного. — подумал он, — что было столь тяжело разобраться в психологии людей Темной Империи — слишком много здесь было парадоксов».

Охранник — в белой кожаной одежде и белой металлической маске в виде черепа, то есть в форме Ордена, которому он служил, — мягко подтолкнул его вперед. Несмотря на то, что толчок был совсем легким, Хокмун споткнулся и едва удержался на ногах — он не ел уже больше недели. Мозг его был одновременно и затуманен и безразличен: он с трудом осознавал всю суть происходящего. Со времени его пленения в битке при Замке Кельн, никто с ним не говорил. Почти все время он пролежал в темном трюме корабля, изредка делая глоток грязной воды из желоба, по которому тек тонкий ручеек. Он был небрит, взгляд его глаз потускнел, длинные светлые волосы были спутаны, а разорванная одежда испачкана помоями. Цепи оставили следы на его коже, так что на шее и запястьях были видны кровавые полосы, но никакой боли он не ощущал. Честно говоря, он вообще ничего не ощущал, двигался подобно сомнамбуле, видел все веред собой словно во сне.

Он сделал несколько шагов по каменным плитам набережной, споткнулся и упал на колено. Охранники, идущие по обе стороны от него, подняли его и помогли добраться до черной стены, что возвышалась над набережной. В стене была небольшая, закрытая на тяжелые засовы дверь, возле которой стояли солдаты в рубинового цвета масках в виде свиньи. Орден Свиньи контролировал тюрьмы в Лондре. Солдаты перебросились несколькими словами на хрюкающем языке своего Ордена, и один из них, рассмеявшись, схватил Хокмуна за руку и, не произнося ни слова, подтолкнул вперед, а второй солдат в это время распахнул дверь, сняв с нее засовы.

Внутри было темно. Дверь за Хокмуном закрылась, и на несколько мгновений он остался один. Затем в тусклом свете он разглядел маску Свиньи, но более искусно выполненную, чем у солдат снаружи. Появилась еще одна такая маска, потом еще одна. Хокмуна подхватили под руки и провели сквозь дурно пахнущую темноту вниз, в тюремные катакомбы Темной Империи. Он знал, что жизнь его кончена, но не испытывал при этом никаких эмоций.