Саймон Грин - Охотник за смертью. Честь

– Надеюсь, обед доставил вам удовольствие, – добавил Валентин. – Во всяком случае, сегодня он несколько отличался от обычного.

Сильвестри, Романов и Картакис уставились на объедки, пытаясь понять, на что намекает Валентин.

– Нет, нет, – произнес Валентин, отвечая на немой вопрос, – стал бы я переводить на столь невзыскательных гостей свои особые концентраты! Зато мне пришла в голову отличная идея: угостить вас последним истинно натуральным продуктом плодородной планеты Виримонд. Полагаю, он вам пришелся по вкусу.

Все трое далеко не сразу поняли, что он имеет в виду – на планете уже давно не осталось никакой пиши. Вдруг глаза Сильвестри широко распахнулись, и краска сошла с лица. Инстинктивно он поднес руку ко рту.

– Трупы... жители Виримонда... неужели мы ели мертвечину?

– Именно, – подтвердил Валентин. – Причем с большим аппетитом. А теперь, господа, мне пора. Желаю всем приятного чаепития.

Отвесив сдержанный поклон и не скрывая довольной улыбки, Валентин Вольф вышел из комнаты, чтобы целиком предаться плану, который он готовил для встречи Оуэна Дезсталкера и Хэйзел Д'Арк.

Замок Дезсталкеров был воздвигнут на огромном гранитном мысе. С трех сторон от него простиралась равнинная местность. Позади находился отвесный берег высотой несколько сотен футов, который заканчивался острыми скалами, безжалостно омываемыми волнами во время прилива. Данное расположение замка служило целям безопасности: во-первых, при таком размещении легче обеспечить его защиту, а во-вторых, врагу трудно проникнуть внутрь. Однако, выбирая место для Резиденции, Оуэн руководствовался совсем иными соображениями: ему просто нравился открывающийся из замка вид, о мерах безопасности он тогда вовсе не думал.

Как никогда не думал о том, что будет пробираться в свой собственный дом, словно взломщик. Поэтому, оказавшись вместе с Хэйзел Д'Арк у входа Резиденции, Дезсталкер остановился, чтобы хорошенько пораскинуть мозгами. О том, чтобы прорываться в замок со стороны фасада, не могло идти и речи. Пусть замковая следящая система им не страшна, так как Лабиринт наделил их особой способностью не регистрироваться сенсорами. Однако от обычного человеческого глаза не убережешься, а убеждений Хэйзел об их неуязвимости Оуэн отнюдь не разделял. Итак, взвесив все «за» и «против», они пришли в выводу, что единственный разумный выход – проникнуть в замок с тыла. Значит, нужно вернуться немного назад и осторожно спуститься к подножию скалы, по которой хлещут бурные волны. Проделав этот путь, Оуэн с Хэйзел наконец оказались перед голой гранитной горой, отвесно вздымающейся на несколько сотен футов вверх.

– Помнится, там наверху жили птички, – глядя на вершину скалы, произнес Оуэн. – Или кто-то, с виду очень на них похожий. Они парили на крыльях ветра, выписывая в воздухе причудливые круги, и издавали такие жалобные звуки, которые невозможно даже себе представить. А теперь их нет. Эти сволочи уничтожили даже несчастных птиц.

– Стало быть, у нас есть еще один повод для мести, – заметила Хэйзел. – Лишний гнев нам совсем не помешает. Особенно сейчас, когда надо разогреть тело, карабкаясь по бесконечной холодной стене.

– Ты права, здесь жутко холодно, – согласился Оуэн. – Я уж даже не мечтаю о том, чтобы когда-нибудь согреться.

Медленно и осторожно он начал взбираться по гранитной скале, а спустя некоторое – время его примеру последовала Хэйзел. Как ни усердствовал вокруг злой ветер, он был не в силах оторвать их от стены, и если чем-то и мог им досадить, то только тем, что заставлял глаза слезиться.

Преодолев первую сотню футов, Оуэн твердо дал себе зарок не оглядываться назад до тех пор, пока они благополучно не завершат восхождение. Какой бы великолепный вид ни открывался со стены, Дезсталкер не имел большой охоты любоваться пейзажами с подобной высоты. И все же взбираться по отвесной скале оказалось совсем нетрудно. Он мог поклясться, что инстинкт помогает находить выступы и уступы для рук и ног там, где их прежде не было, как будто они возникали перед ним исключительно по мере надобности. Уже не в первый раз Оуэн ловил себя на том, что его тело само знает, что делать, и не нуждается в приказах ума. Размышляя об этом во время подъема, Оуэн отмечал в себе все новые и новые умения, которые стали появляться после того, как он прошел Безумный Лабиринт. До чего же он не похож на того Дезсталкера. каким некогда был! Способности возникали и исчезали, и далеко не всегда он подозревал о них заранее, а зачастую обнаруживал их только тогда, когда в них возникала необходимость. Но, сколько бы Оуэн ни размышлял о природе подобных явлений, проникнуть в их суть ему до сих пор не удалось.

Он оглянулся и посмотрел на Хэйзел. Казалось, передвигаться вверх по гладкой стене ей легче, чем мухе по оконному стеклу.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – как ни в чем не бывало, сказала Хэйзел.

– Ты вроде бы скалолазанием прежде никогда не занималась, – заметил он. – Или я не прав?

– Нет, сейчас лезу впервые в жизни. Такое впечатление, что ноги и руки действуют совершенно самостоятельно. Как только подумаешь обо всем этом, просто жуть берет. Интересно бы знать, что еще мы с тобой умеем делать такого, о чем пока не подозреваем. Лично я всегда мечтала о полете...

– Не советую пробовать прямо сейчас, – произнес Оуэн. – Скалы, что остались внизу, выглядят не слишком гостеприимно.

– Это точно.

Некоторое время они продолжали восхождение молча. Как ни странно, ни один из них даже не сбился с привычного ритма дыхания.

– Ты никогда не думала обо всем этом? – наконец спросил Оуэн. – Я имею в виду то, что мы теперь умеем делать. Кем мы стали? Ведь мы же не эсперы. По моей просьбе меня обследовали их лучшие специалисты из Подполья. И знаешь, что они сказали? Что не имеют ни малейшего понятия о том, как мне все это удается.

– А я вообще стараюсь об этом не думать, – заявила Хэйзел. – И отношусь ко всему, как к дару судьбы. Благодаря ему мы выжили там, где другие наверняка погибли бы страшной смертью. Нам помогли свергнуть Империю. Так почему мы должны сомневаться? Разве зря говорят, что дареному коню в зубы не смотрят?

– Если кто-то имеет четыре ноги и питается сеном, это еще не означает, что он конь. Эсперы, например, несмотря на все свои возможности, по сути, остаются людьми. Это одна из предпосылок нашего участия в Восстании. Но тем, что произошло с нами, мы обязаны некому вражескому устройству. Кто знает, для чего оно было изобретено. Какого результата с его помощью изначально предполагалось достичь?

– Трансформации, – медленно произнесла Хэйзел. – Оно... сделало нас совершеннее, чем мы были прежде. Такова была его функция. По крайней мере это я точно помню.