Ведьма и компания (СИ) - Кирилл Кащеев
— Мелкие. — укоризненно прогудел Катигорошек.
— Тебе мелкие, а мне в самый раз будут. — непримиримо ответила мама. — А дальше-то что, сынок? Парню нужна невеста!
— Рано мне еще! — щеки его вспыхнули румянцем.
— Мать за дуру держишь? Думаешь, не знаю, что ты на вожакову дочку глаз положил, а вожак тебя погнал, да еще и посмеялся? А в Змеевом Капище молодых девок много, каждая за счастье почтет.
— Почтет. Змей прикажет, за что скажет, за то и почтет: и за счастье, и за радость великую. Да и приказывать не придется, от одного страха перед змеенышем и покорствовать, и улыбаться станет, и отец ее с матерью в ноги поклонятся, чтоб я с их дочкой не сотворил — все ладно будет. А я так не хочу! Лучше уж как здесь, честно ненавидят, чем за улыбкой страх, а внутрях — ненависть. Мне… от Змея поганого… ничего… не… надобно! — тыкая в воздух ножом, будто вонзая в кого невидимого, процедил парень — впервые обычное спокойствие изменило ему. — Ни власти змеевой, ни сладких кусков! Человек я, какой ни есть, а человек, а не… змей недоделанный, сын неудачный, и Сила и власть у меня свои будут! Чего в жизни захочу, сам возьму, со змеева стола крохи подбирать не стану!
— Какой же ты неудачный! — Женщина метнулась к нему, обхватила руками его голову и прижала его, бурно дышащего, к себе. — Ты лучше всех!
— Тот-то и оно! — парень попытался выкрутиться из ее рук… и вдруг затих, сам прижавшись крепко-крепко. — Это тебе я лучше, вот с тобой и останусь.
Зашуршало, затопотало и оторвавшись от матери, Катигорошек кинулся к топору: никто из соплеменников не ходил с таким грохотом. Уж не особого ли бера он убил, не спешат ли родичи его со всего леса вершить кровную месть обидчику?
Кусты затрещали и на поляну вывалился вожак, волоча за собой девчонку возраста невесты. Катигорошек застыл с топором наизготовку — и на скулах его вспыхнул яркий румянец.
— На! — вожак вдруг с размаху швырнул девчонку Катигорошку под ноги. — Бери дочку! Бери!
Девчонка скорчилась у его ног и тихо всхлипывала, а Катигорошек, казалось, и вовсе задеревенел, только лицо его теперь пылало: и уши, и щеки, и лоб в алых пятнах.
Мать шагнула вперед, уперла руки в бока:
— Ты чего сюда пришел? Надсмеяться над нами хочешь? Не годился твоей дочери мой сын, чего ж передумал?
— Лучше змеенышу в жены, чем к змею в услужение! — рявкнул вожак.
Мать уставилась на вожака изумленно, и тут же недобро прищурилась:
— Вот теперь я тебя поняла-а… — и со странной смесью жалости и торжества в голосе, закончила. — Твою дочь забирают на Змеево Капище!
Глава 2
Лес зашумел, деревья закачали кронами и на поляну вылетел малый змейчик, заложил петлю вокруг вожака и его дочки, зашипел-запищал, а следом пыхтя и задыхаясь, снова выбрался змеев слуга в сопровождении стражников:
— Извиняй, хозяюшка-матушка, зачастили мы к тебе. Сам не рад, староват я уж за девками бегать! — он повернулся к вожаку. — Не дури, человече! Нам, змеевым слугам, мужних жен брать не велено, мужнюю жену разве что Повелитель сам унесет, коли понравится…
— Вот и женись! — не глядя на змеевого слугу, а обращаясь только к Катигорошку, потребовал вожак. — Ты змееныш, у тебя девку отнимать не станут.
— Ну дурень! — совсем по бабьи всплеснул руками толстяк. — Да на Змеевом Капище и то змееныши супротив отца своего и Повелителя не своевольничают. А этот и вовсе пока незнамо кто! А я змеев слуга, надо мной Повелителя воля и ничья боле! А по воле Повелителя вам сего лета положено девку в услужение отдать. Была б твоя дочь замужняя, я б другую взял, да так оно и ладно вышло, остальные уж больно страшные. Еще с вас рыбы сушеной колоду, берова жира топленого две полных руки туесов… — змеев слуга для наглядности предъявил обе руки с растопыренными для счета пальцами. — …да одну руку сильных парней… — растопыренными осталось пять пальцев. — …на строительство Змеевых валов[1].
— Да как же я рыбы да жира напасу, ежели вы парней забираете?! — вожак аж задохнулся, лицо его налилось кровью.
— Так вот же у тебя охотник какой — беров ровно зайцев бьет. Охти мне, стар становлюсь, забыл — он же не в племени! — змеев слуга едва заметно скосил глаза, проверяя, слышит ли его Катигорошек. — Мелкоту к делу пристрой: чем охотника дразнить, рыбой займутся!
— Это ты во всем виноват! — раненным рогачем взревел вожак и кинулся на Катигорошка. Удар был страшен — вожак всей тяжестью врезался парню в грудь… и медленно сполз наземь.
— Был бы ты признанным змеевым сыном, можно его и на копья вздеть. За непочтение к змеевой крови. — разглядывая скорчившегося рядом с дочерью вожака наставительно сообщил змеев слуга.
— Благодарствую, без защиты обойдусь.
— Как знаешь. Ну пойдем, милая. Побегала и будя. — кивнул девчонке змеев слуга. — Берите ее.
Стражники подхватили девчонку под локти.
— Не хочу! — завопила она, отчаянно дрыгая ногами в воздухе. — Батюшка, не позволяйте им! Не хочу к змею! Не хочу как змеенышева мамка!
Лицо шагнувшего было вперед Катигорошка заледенело, и он замер на месте. Змеев слуга едва заметно улыбнулся.
— Не реви, девка! С каждой случиться может. — бросила мать Катигорошка, и в тоне ее сочетались искренне сострадание… и столь же искренне злорадство.
— Верно, реветь нечего! — сладеньким голосом согласился змеев слуга. — Может, Повелителю нашему крылатому ты еще и не глянешься… вот и исполнится твое желание, одному из шести змеенышей достанешься. — и снова покосился на Катигорошка.
Девчонка взвыла и вовсе белугою.
— Еще раз прощенья просим. — змеев слуга кивнул отдельно парню, отдельно матери и рявкнул вожаку. — Эй, пошли! Коли приходишь к хозяевам только когда самому чего надо, имей стыд уйти, коли отказали! — еще раз покосился, проверяя, как его слова подействовали на Катигорошка, с сомнение хмыкнул в бороду, повернулся и ушел по тропинке. Следом стражники проволокли все еще брыкающуюся и орущую девчонку. Последним на подрагивающие ноги поднялся вожак и не оглядываясь, убрел прочь.
Мать и сын остались одни. Некоторое время молчали, мать, запрокинув голову, вглядывалась в нависающие над головой кроны. Наконец возобновился смолкший было птичий щебет, а ветви сосен успокаивающе закачались.
— Ушли. — шумно перевела дыхание мать.
Катигорошек лишь кивнул и вернулся к разделыванию медведя. Последнюю полоску медвежьего мяса накололи вялиться на остром суку, и парень побрел к томящемуся меж прогоревших угольев глиняному горшку. Некоторое время мать и сын молча ели, передавая
