Шаги Пришествия (СИ) - Гордеева Ольга Владимировна

— Может, я могу чем-нибудь помочь… — начал Тэйн, но тот оборвал его.

— Не можешь. Выбросишь тело вниз. Все.

И он закрыл глаза, вытянулся и замер, словно в ожидании конца. Тэйна затрясло от непривычной жалости к этому невесть откуда взявшемуся собрату по разуму. Он осторожно протянул руку к ране, потом отдернул, боясь причинить боль, поискал у себя в кармане платок и хотел было стереть зеленоватую жидкость, но чужак дернулся и прошипел, не открывая глаз:

— Я умираю не из-за этого, — его рука поднялась и упала. — Успокойся и не вини себя. Я все равно слишком долго не ел…

— У меня есть еда, — начал Тэйн, хватаясь за мешок, — если это может хоть как-то…

Чужак шумно выдохнул, на его физиономии отразилась почти человеческая усмешка.

— Это я не ем.

— А что тогда?

— Кйти.

— Что это?

Тот не ответил. Он лежал тихо, часто дыша, потом неожиданно сел, взмахнул руками и упал обратно на каменный пол. Тэйн наклонился к нему, осторожно приложив руку туда, где под худыми ребрами только что вздрагивал синеватый бугорок. Биения не было.

Подождав еще немного, Ройг поднялся на ноги, подобрал чужака, завернул его в плащ, отнес на каменный выступ над колодцем, заканчивающимся огненным озером, швырнул почти невесомое тело вниз и поспешно отошел от края, усилив зрение и слух. Услышав приглушенный всплеск, он осторожно выглянул вниз. Светящаяся субстанция вздулась огромными красными пузырями, тело исчезло — его закрутил огненный водоворот, но пузыри все продолжали надуваться, и когда ими покрылась вся поверхность озера, взорвались с глухим отчетливым треском.

Тэйн медленно вернулся в пещеру, пытаясь избавиться от странного чувства вины. Что это за существо, откуда взялось, почему так сильно отличалось от людей, но говорило на их языке? Нигде и никогда ни иллары, ни простые обитатели Наземного мира не встречали разумных обитателей пещер Илломайна, только тварей-мутантов. Жаль, уже не спросишь. Что побудило его напасть, сочтя безоружного человека опасным, откуда взялся меч, явно выкованный в кузницах Наземного мира, почему он умер, если был уверен, что рана ни при чем…

Ройг осторожно протянул руку к мечу. Его он заберет с собой. Надо показать его мастерам карны Огня, пусть определят, когда и где он откован и где мог пролежать все это время. Тэйн поднял меч, и, положив руку на рукоять, ощутил уже знакомые холодные иголочки. На этот раз ничего не произошло, только странная пустота где-то внутри словно откликнулась леденящим дуновением на зов стали в руке. Он опасливо прикрепил меч к поясу тхона, вместо одной из ка-эль, закинул мешок за спину и снова вернулся на каменный карниз. Надо было продолжать поиски.

Он тащился по спиральному карнизу колодца, потеряв счет времени. Несколько раз натыкался на ручейки лавы, подобно маленьким водопадам стекающие в озеро. Через них приходилось перебираться, иногда — с риском свалиться в колодец. Привязалась необычная сонливость, не имевшая ничего общего с усталостью, все время хотелось закрыть глаза, привалиться к ближайшему камню и сдаться сну. Ройг упрямо сопротивлялся. Болели руки: илларское клеймо-браслет на левом плече зудело и кололось, будто живое, а металлический браслет-усилитель, тот самый, что помогал концентрировать Огонь жизни и означал знакомство со второй книгой Свода, жегся, как раскаленный. В конце концов Ройг снял его и засунул в мешок.

Пройдя еще один виток каменной спирали, он неожиданно наткнулся на великолепный зал, украшенный мозаикой из драгоценных камней, с забавным фонтанчиком в виде гиялли — обитателя предгорий, ложами каменных кресел и несколькими мертвыми хэльдами. На низком овальном ложе под роскошным мозаичным цветком, подложив под голову походный мешок, крепко спал Ясмин.

— Ага, вот ты где, — пробормотал Ройг, садясь рядом. Он поспешно проверил состояние молодого воина. Истощен, конечно, но, к счастью, не ранен, и вполне еще способен сам дойти до выхода из лабиринта. Впрочем, тот небольшой запас провизии и инты, имевшийся у Ройга в заплечном мешке, должен был помочь им обоим восстановить силы.

Тэйн не стал будить парня. Проснется — сам сообразит, что к чему. Вместо этого он устроился рядом, прямо на чуть теплом каменном полу, и провалился в сон.

…Он стоял внутри гигантской полости. Стены ее терялись где-то вдалеке, в белесом тумане. Вокруг и впереди него, высоко над головой неподвижно висели огромные, белые с розовыми, сиреневыми, голубыми и нежно-желтыми разводами пузыри. Некоторые из них срослись в единое пузырчатое облако, похожее то ли на цветок, то ли на забавное живое существо… Вокруг шаров плавали ледяные глыбы и радужные прозрачные пленочки, окружая шары и сферы каким-то феерическим подобием крыльев. Где-то в этом хаосе пузырей должен находиться переход на другой уровень, но им его, конечно же, не отыскать… Тэйн заметил, что созерцает эту волшебную картину не один — рядом с ним стоит его друг. Как же его звали? А, кажется, Кельхандар… В то время и в том месте они были очень дружны, даже жили в одном пузыре, и учитель у них был один… Где же он теперь? Вернулся домой, наверно, как и он сам, только немного позже. Там, во сне, Тэйн шагнул вперед, направляясь по прозрачной дорожке к самому большому скоплению пузырей, и Кельхандар двинулся следом за ним, что-то ворча насчет глупых запретов. Тэйн уже летел вперед, скопище пузырей приближалось…

Действие резко оборвалось, он упал в темноту, которая неожиданно приобрела очертания хэльда Окно. Лазурная поверхность потемнела, прояснилась и показала нескольких незнакомых людей. Унылые и дряхлые старики с недовольно-брюзгливыми лицами что-то говорили друг другу, морщась и осуждающе качая головами. И неожиданно среди них возникла хорошенькая женская головка, тонкие одухотворенные черты лица и огромные темно-синие глаза, контрастирующие с ослепительно белой кожей и тяжелым серебром волос. Казалось, ничего другого и не было на этом лице, только глаза, опушенные темными густыми ресницами, такими длинными, что, казалось, веки сами опускаются под их тяжестью. Старцы брюзгливо трясли головами, осуждающе хмурились, но в этих огромных глазах не было ни отвращения, ни осуждения. Только любопытство. И страх.

Изображение дернулось и потемнело, поглотив и стариков, и девушку, черный водоворот закружил, потом неожиданно вспучился вспышкой света. Он вздрогнул, сообразив, что глаза его открыты, и он смотрит прямо на собственный знак-светильник, который, кстати, изрядно уменьшился. Ясмин сидел, изумленно таращась на него.

Тэйн поднялся. Пора было возвращаться.

Часть 2. Ахтан. Хозяин музыкальной лавки

Глава 6

(Сезон Ветров, Ахтан, Сухое Море)

…А оно все тянулось и тянулось, от края до края, до самого горизонта. Охра и пурпур глинистой земли, тусклое серебро облаков, расцвеченное желтоватым отблеском дневного солнца, редкие островки блеклой травы, сухой и колючей, редкие каменные нагромождения, рядом с которыми иногда обнаруживались колодцы, хилая, стелющаяся по земле поросль. И еще более редкие поселения степных кочевников. Шатры шра, искусно вышитые яркими шелковыми нитями, причудливые узоры, переплетения кожаных шнуров с узелками — знатность рода, воинская доблесть, накопленное богатство. Большие каменные очаги с похлебкой суари, сваренной из трех видов местных кореньев, мяса идги — степного хищника, наглого, опасного и завораживающе красивого, говорили, нельзя смотреть ему в глаза, на всю жизнь потеряешь волю, став рабом его мертвой души. В суари иногда добавляли прокисшее кобылье молоко, отчего она приобретала столь непередаваемый вкус, что новичков выворачивало с непривычки. Лепешки дадаг, пресные и жесткие, с добавками тех же трав, горчили хуже местного крепкого пойла. Сами кочевники, люди-арриты, не слезающие с седел, глаза непроницаемо черные, то спокойно-невыразительные, то страстно-безумные, одни глаза на закрытых повязками ушари лицах. Мужчины-воины, охотники, по два ятагана за поясом шийяра, луки рга с тетивами из кишок идги, вываренных в особом настое из девяти степных трав… Сухие и жилистые женщины, глаза, полные ненависти, и тонкая черная полоска бровей, своры вооруженных камнями и пращей ребятишек… Мальчишка-проводник говорил, что эти, сторонние, чьи стойбища лежат вдалеке от основных дорог, почти не воюют, больше охотятся на местное зверье да диких арритов, объезжают их и продают другим племенам, тем, что побольше да посильнее, и нынче непросто проехать через Сухое Море без столкновений…