Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения

Первое, что она увидела — русоволосую макушку дэя, любезно беседующего с трактирщиком.

Потом клирик обернулся, и Таша, по его спине вчера дорисовавшая образ пожилого брюзги, с брюшком и четками в жирных пальцах, удивлённо замерла.

На вид ему было чуть за тридцать. Ни четок, ни тяжёлых одежд — серебряный крест, чёрная фортэнья* и широкий шёлковый пояс, концы которого почти касались земли. Удивительно привлекательное лицо: благородная простота правильных черт, ямочка на подбородке, родинка на щеке — и что-то ускользающее, загадочное, манящее…

(*прим.: приталенная ряса с пришитой накидкой на плечах, с рядом пуговиц по центру — от середины стоячего воротника до верхнего края юбки (алл.)

И зеленоватые лучистые глаза.

Таше не раз приходилось слышать про «лучистые очи», однако в жизни таковых видеть не довелось. Глазам не свойственно лучиться, не отражая лучи извне. Но его глаза действительно сияли, светились внутренним, невероятно тёплым светом, и было в них что-то очень…

Располагающее.

Такому человеку любой без вопросов, с радостью отдал бы свой кошелёк, если б только потребовалось…

— Доброе утро.

…а стоило бы этому человеку заговорить — и последнюю рубашку в придачу.

Голос дэя был учтивым, спокойным, тихим. Лишённым всякого пафоса, окрашивавшим слова дивным певучим выговором. Таша почти видела, как эхо этих слов сияет золотистыми искрами.

Прикрыв глаза, она опустила голову. Упала на колени — привычка, которую Прадмунтский пастырь накрепко вбил в головы всем жителям деревни.

И лишь после этого поняла, что вновь обрела дар речи.

— Доброе, святой отец.

— Не надо. Встаньте. Я же не святой, — на миг подняв взгляд, Таша увидела, что дэй улыбается. — Меня зовут Арон Кармайкл.

— Таша… Тариша Фаргори.

Она поднялась на ноги, старательно держа глаза долу. Не зная, почему его взгляд в один миг заставил её растерять все слова, но вновь встречать его не желала.

Вернее, не осмеливалась.

— Фаргори-лэн… позвольте мне сразу перейти к делу.

— Делу?

— Видите ли, я направлялся в Заречную по одному поручению, но по дороге…

— Волки. — Таша нетерпеливо кивнула. — Я слышала.

— Вот как. Полагаю, вы также направляетесь в Заречную?

Таша не видела причин скрывать:

— Да.

— Дело в том, что средств на коня у меня нет, а дело моё не терпит отлагательств. Я должен быть в тамошнем Пограничном сегодня. И я буду вам очень признателен, если вы согласитесь меня подвезти.

От изумления она всё-таки подняла взгляд.

— Подвезти?

Клирик смиренно кивнул.

— Я заплачу, сколько потребуется, — добавил он. — В пределах разумного, конечно. А юной девушке опасно путешествовать одной, тем более ночью.

Таша растерянно мотнула головой.

Подвезти… но с чего он ждал её в непробудную рань? Почему решил ехать именно с ней? Услышал, как она договаривается с трактирщиком? Узнал, откуда она едет? Но трактирщик не будет рассказывать то, о чём запрещает говорить конюху.

А что, если он заодно с…

— Извините, святой отец, но нет, — решительно сказала Таша. — Я вас не знаю, и мне нужно…

И запнулась.

Его глаза не то чтобы омрачились: нет, не было в них и намёка на мрак, досаду, злость…

Но свет их стал невыразимо грустен.

— Я должна…

С другой стороны, вдруг подумалось Таше, а почему нет?

Действительно. Похитители не торопятся, и обгоняют ненамного. Принц выносливый: бывало, нёс её, маму и Лив, и ничего. Дэй на злодея не похож, да и Ложные земли — весьма неподходящее место для злых дел. Вдвоём ехать, конечно, не очень удобно, но как-нибудь справятся. И, наверное, для путешествующих верхом это нормально — за плату брать попутчиков. Просто Таша не знает. Первый раз странствует, как-никак.

А раз так…

— Хотя, — беспомощно вымолвила Таша, — если вы быстро соберётесь…

И старалась не обращать внимания на отчаянные возражения голоса разума, вопившего, что его хозяйка сошла с ума.

— Мне остаётся лишь зайти за вещами, — клирик чуть склонил голову. — Сердечно благодарю, Фаргори-лэн.

Таша вместе с трактирщиком следила, как дэй хромает вверх по лестнице.

Она — задумчиво, он — недобро.

— Господин Рикон, что вы с ним не поделили? — поинтересовалась знакомая служанка, вынырнув невесть откуда. — Стоит вам его завидеть, мрачнее тучи становитесь.

— Помолчала б, Зарка, — буркнул старик, отбирая у Таши ключ. — Будь я молоденькой девушкой, никуда бы с незнакомым человеком не поехал, да тем более ночью. Уж лучше одной.

— Так то ж дэй, господин. Они уж точно люди порядочные.

Таша провела рукой по лбу.

Странное ощущение… будто она так толком и не проснулась. А, может, и правда не проснулась? Это бы объяснило, почему она — в её-то ситуации — взвалила на себя ещё и помощь дэю.

Но нет, она не спит.

И осознание этого факта заставило Ташу досадливо опустить руки.

Ох уж эта треклятая сердобольность…

— Хотя, — подумав, добавила служанка, — я к такому дэю на исповедь ни в жисть не пошла бы.

— Это ещё почему?

— Пока каяться буду, в мыслях раз десять точно согрешу.

Старик только крякнул — а вот Таша отчётливо ощутила, как её щёки обретают подозрительный розоватый окрас.

— А что? Красавчик такой, — служанка хихикнула, — и сложен хорошо, а ряса эта его так обтягивает… и вообще кажется на редкость приличным человеком. Даже для дэя.

— В том и дело, — трактирщик сосредоточенно перекладывал бумажки. — Грешки, тёмные пятна… у каждого есть. Когда их не замечаешь, значит, их скрывают. Когда их скрывают — хотят казаться не теми, кем являются. А когда кто-то хочет казаться не тем, кем является… А, бабы! — старик неожиданно зло сплюнул на пол. — Всё равно не поймёте.

Тряхнув головой, посмотрел на Ташу: с извинением.

Потом взглянул на служанку.

— Марш в комнату, — сухо велел он, — а то отправлю полы драить. Разболталась тут, делать ей нечего.