Мария Семенова - Лебединая Дорога (сборник)
Раньше в Сэхейм заглядывал иногда херсир по имени Гудмунд Счастливый, старый друг Виглафа Хравна. Тот, что жил на острове в прибрежных шхерах, в трёх днях пути к югу. Однако теперь его паруса с синими поперечинами появлялись в Торсфиорде всё реже. Шесть зим назад Гудмунд херсир потерял единственного сына Торгейра и с тех пор сделался угрюм…
А приезжал ли кто к Рунольву – того Виглафссоны не знали и не хотели знать.
Когда подошло время осеннего пира, Видгу по обыкновению послали за Приёмышем. Видга посадил Скегги в свою лодку и спихнул судёнышко в воду. Хельги сказал ему:
– Только пускай Эрлинг в этот раз не привозит с собой Рунольва!
Накануне праздника Хельги подарил Звениславке золоченые пряжки: скреплять на плечах сарафан, который здешние женщины носили составленным из двух несшитых половинок. Звениславка не торопилась заводить себе чужеземные одежды – однако застёжки понравились. Каждая была почти в ладонь величиной, и между ними тянулась тонкая цепь. Другие цепочки свешивались с самих пряжек. Можно привесить к ним игольничек, обереги, маленькие ножны с ножом…
С обеих фибул смотрели усатые мужские лица. Грозные лица… Хмурились сдвинутые брови, развевались схваченные бурей волосы, сурово глядели глаза. Одно выглядело помоложе, другое постарше. Пряжки как бы говорили: смотри всякий, что за человек подарил нас подруге. Он такой же, как мы. Обидишь её – не спасёшь головы!
Хельги был вполне ровней этим двоим. Хотя, правда, ни бороды, ни усов не носил.
– Нравится? – спросил он Звениславку. – Носить станешь?
Она ответила:
– Спасибо, Виглавич…
Он опустился на лавку и велел ей сесть рядом. И посоветовал:
– Носи так, чтобы смотрели один на другого. Это Хёгни и Хедин, древние конунги. Хедин полюбил дочку Хёгни и увёз её от отца. Хёгин погнался за ним и настиг, и девчонка не помогла им помириться. Тогда они повели своих людей в битву и полегли все до единого. Но девчонка была колдуньей и ночью оживила убитых. И я слышал, будто они по сей день рубятся друг с другом где-то на острове, а по ночам воскресают из мертвых!
Мимо них из дому и в дом сновали рабыни и жёны. Ставился хлеб, бродило пиво, готовилось мясо.
Хельги сказал:
– Я знаю, как выглядят твои пряжки, потому что это я велел старому Иллуги их сделать, и я видел их готовыми.
Он взял её руку и положил на своё колено. Стал перебирать пальцы.
– Вот только тогда я думал, что они будут подарком моей невесте. И не тебе я собирался их подарить. Да и ты, как я думаю, не от меня хотела бы их получить. Расскажи про жениха!
Звениславка опустила голову, в груди поселилась тяжесть: ох ты, безжалостный!
– Что же тебе про него рассказать?
– Ты называла его имя, но я позабыл.
– Чурила… Чурила Мстиславич.
– Торлейв… Мстилейвссон, – медленно повторил Хельги. – Все имена что-нибудь значат. Мое значит – Священный. А его?
– Предками Славный…
Хельги похвалил:
– Хорошее имя.
Звениславка подумала и добавила, невольно улыбнувшись:
– А кто не любит, Щурилой зовёт. Рубец у него на лице-то… Вот и щурится, когда обозлят.
– Шрам на лице не портит воина, – сказал Хельги. – Потому что у трусов не бывает шрамов на лице. Твой конунг красивее, чем Халльгрим?
Звениславка долго молчала, прежде чем ответить:
– Такой же… только черноволосый.
– Стало быть, твой конунг некрасив, – проворчал Виглафссон. – Черноволосый не может быть красивым, даже если он смел.
Звениславка ответила совсем тихо:
– Нету краше.
Хельги сбросил её руку с колена и вспылил:
– Убирайся отсюда! Ты будешь сидеть вместе с рабынями, потому что ты беседуешь с Иллуги охотнее, чем со мной!
Звениславка испуганно подхватилась с места, отскочила прочь. Хельги поднял голову – ну ни дать ни взять сокол, накрытый кожаным колпачком.
– Ас-стейнн-ки!
– Здесь я, Виглавич.
– Подойди сюда. Сядь…
Когда Эрлинг приехал в Сэхейм и сошёл с корабля, Халльгрим немало удивился, увидев, что младший брат привёз с собой жену и маленьких сыновей. Этого Эрлинг никогда прежде не делал. Халльгрим спросил его без обиняков:
– Что случилось, брат?
Эрлингу явно не хотелось портить ему праздник.
– Думаю, безделица, Халли. Есть у меня раб по имени Рагнар сын Иллуги, да ты его знаешь…
Халльгрим заметил с неодобрением:
– Малоподходящее имя для раба… Почему ты позволяешь ему так себя называть?
Эрлинг пожал плечами:
– Приходится позволять, потому что он задира, каких и среди свободных немного найдётся. Так вот этот Рагнар поссорился с рабом Рунольва, и они подрались. Того раба я знаю давно, поскольку он любит ходить ко мне во двор и мы с ним разговариваем. Он англ и из хорошего рода, а зовут его Адальстейном. Вчера он пришёл опять и рассказал, будто Рунольв всем жалуется на меня и на моих дерзких рабов и говорит, что давно уже ждёт от меня беды.
– Лгун он, твой Адальстейн, – проворчал Халльгрим угрюмо.
– Может быть, и так, – сказал Эрлинг. – Но на него это мало похоже. Адальстейн рассказал ещё о том, что он решил убежать от Рунольва и остаться жить у меня. Я велел ему идти домой, но он не пошёл. Тогда я послал к Рунольву человека, с тем чтобы он переговорил с ним и предложил виру за раба. Это было вчера, но тот человек не вернулся.
Пока он говорил, к ним подошёл Хельги. Средний сын Ворона выслушал Эрлинга и усмехнулся:
– Стало быть, не вышло у тебя поиграть сразу двумя щитами, Приёмыш. А уж как ты старался.
В другое время Халльгрим прикрикнул бы на него за такие слова. Но тут только поскрёб ногтем усы и заметил:
– Ты потому и привёз с собой столько народу, что твой двор больше не кажется тебе безопасным.
Эрлинг кивнул:
– Это так, и я велел рабам вооружиться. Но я бы хотел, чтобы дело кончилось миром.
Хельги двинулся прочь и уже на ходу насмешливо бросил:
– А я не очень-то на это надеюсь! Вы с Рунольвом последнее время неразлучны: куда ты, туда следом и он!
Тогда-то подала голос зеленоокая Гуннхильд, молча стоявшая подле мужа.
– Ты, Хельги, выгнал бы нас вон, если бы был волен решать. Может быть, тогда Рунольв не стал бы вас трогать!
Хельги обернулся… Халльгрим помешал ему поссориться с братом, сказав:
– Тебя называют разумной, Гуннхильд. Однако иногда следует и помолчать!
В день, назначенный для пира, в ворота Сэхейма постучался всадник из Торсхова…
А на плече у него висел щит, выкрашенный белой краской в знак добрых намерений и мира.
Всадник слез с седла и сказал:
– Меня прислал Рунольв хёвдинг сын Рауда. Где Халльгрим Виглафссон?
Халльгрим уже шагнул к нему через двор, отряхивая руки, – он как раз советовался с пастухами, отбирая скот для забоя. Рунольвов человек передвинул щит за спину.
– Наш хёвдинг гостил у тебя нынешним летом, когда ты хоронил свою мать. Рунольв сын Рауда хочет отплатить тебе за гостеприимство и думает, что навряд ли ты побоишься приехать к нему сам-третей, как он тогда. Это было бы несправедливо!
Халльгрим остановился, заложил пальцы за ремень… Ничего подобного он не ждал, но показывать это не годилось. Он сказал:
– Мудро поступает Рунольв Скальд, если вражда и впрямь ему надоела… Вот только зря он не напомнил тебе, что в чужом дворе не заговаривают о делах сразу. Иди в дом, отдохни и поешь!
Сигурд Олавссон повёл чужака с собой. Тот пошёл озираясь и явно ожидая подвоха… Олав Можжевельник проводил его глазами и сказал:
– Или я плохо знаю Рунольва, или незачем тебе ехать туда, Виглафссон.
Халльгрим покачал головой и ответил как о деле решённом:
– Я поеду.
Олав упрямо повторил:
– Незачем тебе к нему ездить.
Халльгрим улыбнулся, что бывало нечасто.
– Рунольву не удастся назвать меня трусом. Кто со мной?
Вокруг стояли почти все его люди: сбежались кто откуда, прослышав о гонце.
– Я, хёвдинг! Возьми меня!
Счастлив вождь, за которым одинаково охотно идут на пир и на смерть. Он выбрал двоих… Гудрёда, среднего сына Олава кормщика. И ещё парня по имени Гисли. Оба были рослые и крепкие и вдобавок хороши собой. Для воина тоже не последнее дело.
Потом велел седлать своего коня.
13
Осень уже разбрасывала по берегам фиорда яркие краски… Так заботливая хозяйка, ожидая гостей, готовит наряды и завешивает цветными покрывалами простые бревенчатые стены. Но вот чем кончится пир?
Воздух был почти совсем тих. Только откуда-то из глубины фиорда понемногу начинало тянуть ледяным сквознячком. Стылый ветерок проникал под одежду, заставлял поёживаться в седле. Вот потому-то Халльгрим всю жизнь предпочитал ходить пешком, а ещё лучше – грести на корабле. Пеший и тем более у весла не замерзнешь. Да и доберёшься, пожалуй, быстрее, чем на лошади по этой тропе… Другое дело, пешком в гости мало кто ходит. И тем более вождь к вождю!
А ветерок – Халльгрим знал, что предвещал этот ветерок. Может быть, даже нынче к вечеру разразится свирепая буря. Такая, что не хуже вражеских мечей оборвёт с воинов леса вышитые нарядные плащи… А иные деревья и вовсе лягут корнями наружу, сражённые в неравном бою…
