Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1

— Но та кошка все еще была жива, и это меня беспокоило. Тогда я положила конец этой истории. Я забралась на церковную колокольню — не одна, но о том, кто был со мной, я предпочитаю не говорить. И в полночь я ударила в колокол так, что все, слышавшие его, заболели и умерли. А я заплакала, поскольку знала, что, когда будет погублено все, что было близко мне в первой жизни во плоти, я буду вынуждена отправиться в новые края на поиски пищи, которая лишь одна может прокормить меня, а я всегда была искренне привязана к дому. Так что, ваше величество, я навсегда бросила шитье и стала прелестной опасностью, проносящимся над землей опустошением, злом, поражающим по ночам, несмотря на мое отвращение к работе в ночное время. И я крайне не люблю то, что делаю, ибо печальная судьба — стать вампиркой, но при этом сочувствовать своим жертвам и, в частности, их бедным матерям.

Юрген утешил Флоримель и обнял ее.

— Ну, полно! — сказал он. — Я еще увижу, как приятно проходит твой отпуск. А я намерен обращаться с тобой справедливо.

Затем он кинул взгляд в сторону на свою тень и прошептал предложение, вынудившее Флоримель вздохнуть.

— По условию моей судьбы, — сказала она, — ни в какое время в течение девяти жизней кошки я не могу отказаться от этого. Все же утешительно, что вы — император Нумырийский и имеете доброе сердце.

— О, и многое другое, моя милая! И я вновь уверяю тебя, что намерен обращаться с тобой справедливо. Флоримель провела Юргена сквозь неизменный сумрак Геенны, похожий на полумрак серого зимнего дня, к тихой расселине у Моря Крови, которую она очень мило обставила, подражая уюту своего девичьего дома. Она зажгла свечу и пригласила Юргена к себе в расселину. А когда Юрген уже собрался войти, он увидел, что тень идет за ним в дом вампирки.

— Давай потушим свечу! — сказал Юрген. — Я сегодня видел столько пламени, что у меня устали глаза.

Флоримель затушила свечу с доброжелательностью, порадовавшей Юргена. Теперь они находились в кромешной тьме, а в темноте никто не видит, что происходит. Но Флоримель теперь доверяла Юргену, а его нумырийские притязания были признаны в ее самой первой реплике.

— Вначале я подозрительно отнеслась к вашему величеству, — сказала Флоримель, — поскольку всегда слышала, что у любого императора великолепный скипетр, а вы тогда ничего такого не показали. Но сейчас я почему — то уже в вас не сомневаюсь. А о чем думает ваше величество?

— Я размышляю о том, моя милая, — ответил Юрген, — что у моего отца весьма сносное воображение.

Глава XXXVIII

Касающаяся одобренных прецедентов

В дальнейшем Юрген жил в Аду и подчинялся обычаям этой страны. А история рассказывает, что через неделю, а может, через десять дней, после встречи с Флоримелью Юрген женился на ней, чему нисколько не помешало то, что у него было еще три жены. Он обнаружил, что черти высоко ценят полигамию и ставят ее выше простого умения мучить проклятых, буквально истолковывая поговорку, что лучше жениться, чем сгореть.

— А прежде, — сказали они Юргену, — едва ли можно было встретить брак, не отмеченный клеймом «сделано на Небесах». Но с тех пор, как мы воюем с Раем, мы отобрали это ремесло у наших врагов. Так что, если угодно, можно жениться и здесь.

— Значит, — сказал Юрген, — я женюсь на скорую руку, да на долгую муку. А можно здесь получить развод?

— О, нет, — сказали ему. — Мы торговали ими какое — то время, но обнаружили, что все, получившие развод за счет нашего усердия, за то, что они наконец освободились, благодарят Небеса. Перед лицом такой неблагодарности мы оставили это невыгодное ремесло, и теперь на этом месте мастерская по пошиву мужской одежды на старых, узаконенных основаниях.

— Но такие паллиативы неудовлетворительны, и мне хотелось бы узнать, что вы делаете в Аду, когда жен больше уже нельзя терпеть.

Все черти покраснели.

— Этого мы предпочли бы не говорить, — сказали они, — ибо это может дойти до их ушей.

— Теперь я понимаю, — сказал Юрген, — что Ад — место точно такое же, как любое другое.

Так Юрген и прелестная вампирка должным образом поженились. Сперва Юргену подстригли ногти, и обрезки отдали Флоримели. Перед ними положили метловище, и они переступили через него. Затем Флоримель трижды сказала: «Темой!» — а Юрген девять раз ответил: «Аригизатор!». А после всего императору Юргену и его невесте подали горячий отвар дикой капусты, и, совершив это «венчание вокруг ракитового куста», черти скромно удалились.

Юрген жил в Аду и подчинялся обычаям этой страны и какое — то время он был вполне всем доволен. Теперь Юрген делил с Флоримелью ту тихую расселину, которую она обставила, подражая уюту девичьего дома. А жили они весьма добропорядочно на окраине Геенны, на берегу моря. В Аду, конечно же, нет воды. На самом деле ввоз воды запрещен под угрозой суровых наказаний из — за возможного использования ее для крещения. Это же море состояло из крови, пролитой благочестием при содействии царству Князя Мира, и считалось самым большим из существующих океанов. И это объясняло бессмысленную поговорку, которую так часто слышал Юрген, что Ад вымощен благими намерениями.

— В конце концов, Епиген Родесский прав, — сказал Юрген, — предположив опечатку: должно стоять слово «вымочен».

— Разумеется, ваше величество, — согласилась Флоримель. — Я же всегда говорила, что у вашего величества замечательная проницательность, не считая учености вашего величества.

У Флоримели был вот такой обходительный способ выражаться. Тем не менее, все вампиры имели свою слабую струнку: они питались силой и молодостью своих возлюбленных. Так что однажды утром Флоримель пожаловалась на недомогание и отнесла его к несварению желудка.

Юрген задумчиво погладил ее по голове, затем распахнул свою блестящую рубаху и показал то, что было достаточно отчетливо видно.

— Я полон сил, и я молод, — сказал Юрген, — но моя сила и моя молодость — своеобразного рода, и они не совсем полезны. Так что давай больше не устраивай своих штучек, а то ты совершенно испортишь себе отпуск, по — настоящему заболев.

— Но я думала, что все императоры — люди! — сказала Флоримель, покраснев и задрожав от раскаяния, за чем Юргену было очень приятно наблюдать.

— Даже при этом, моя любимая, все императоры — не Юргены, — величественно ответил он. — Поэтому ты обнаружишь, что не всякий император справедливо величается отцом своего народа или определяется способностью владеть скипетром Нумырии. Полагаю, это достаточный урок.