Оксана Панкеева - Шепот Темного Прошлого

Элмар охотно вернулся к своей чашке и запустил лапу в вазочку с печеньем, а Кантор только рассеянно кивнул, однако к угощениям больше не притронулся. Не хотелось ему никакого чая, и бесед о том, много или мало шестнадцать лет. Даже шокирующие факты бурной биографии Жака перестали его интересовать почти сразу. В который раз у него в голове звучали слова непризнанного провидца Пассионарио.

«Кантор погиб раньше, он стоял с остальными стрелками, и их снесло взрывом…»

Ну почему, как только покажется, что жизнь стала налаживаться, как только начинаешь хоть немного чувствовать себя счастливым, обязательно случается какая-нибудь сволочная мерзопакость?!

Небо свидетель – лучше бы его пристрелила Саэта…

– Этого не может быть! – решительно заявил Шеллар полчаса спустя, когда вопросы к обоим ясновидцам у него иссякли.

– Именно так я и видел, – с мрачным упорством повторил Орландо. – Это был именно ты. И лично ты, не смея глядеть мне в глаза, просил подождать, пока что-то придумаешь. Как будто у меня будет время ждать, если случится какой-то из тех вариантов, которые я тебе описывал. В каждом из них с нами расправлялись очень быстро.

– Кажется, я догадываюсь, почему тебя принесло к Жаку, – тяжело вздохнул король, продолжая грызть давно погасшую трубку. – Ты решил, что поступить подобным образом я могу только под принуждением. Поскольку проблему Жака я с тобой уже обсуждал, ты подумал, будто причиной всему будет именно он, и хотел каким-то образом вмешаться. Так вот, чтобы у тебя впредь не возникало желания трепать нервы бедному парню, а тем более соблазна прикончить его, чтобы избавить меня от мучений выбора, позволь сказать следующее. – Король выставил вперед раскрытые ладони и продолжил, глядя прямо в глаза собеседнику: – Представь себе, что это весы. На одной чаше – жизнь моего друга… – левая ладонь чуть качнулась вниз, – а на второй – жизнь еще одного моего друга, и оба друга мне равно дороги.

Ладони Шеллара замерли на одном уровне, а сам он сделал продолжительную паузу, внимательно рассматривая остальных участников разговора. Орландо напряженно ждал продолжения, мэтр хранил бесстрастное молчание. Мафей, сжавшись в комок на тумбочке, смотрел на кузена с откровенным ужасом, не решаясь издать ни звука.

– И если мне придется выбирать, кого из этих дорогих мне людей я должен принести в жертву, что я, по-вашему, выберу?

– Стреляться только не вздумай, – нервно бросил Орландо.

– Не дождетесь. Да, мне будет больно, мне будет тяжело, но, приняв необходимость выбора, я все же сделаю его из соображений логики, а не эмоций, поскольку с эмоциональной стороны выбор невозможен в принципе. И если мы возьмемся вновь взвешивать два варианта, то на одной чаше весов окажется мой друг… – левая ладонь вновь чуть качнулась вниз, – а на правой – во-первых, мой друг, во-вторых, еще несколько тысяч человеческих жизней, в-третьих, будущее целой державы… – правая рука опустилась до упора и уперлась в колено. – Ты понял, бестолковый мой товарищ Пассионарио, или мне продолжить?

Орландо молча кивнул.

– Звучит чудовищно, – произнес в наступившей тишине мэтр Истран. – Однако в логике вам не откажешь. Вы действительно уже все для себя решили?

– Я все же надеюсь, что этого страшного выбора мне удастся избежать, – опустил глаза король. – Но если придется, он будет именно таким. Только не вздумайте сказать это Жаку… раньше времени. Если до этого дойдет, я сам скажу. Обязательно. В глаза. Клянусь.

– Это лишнее, – заметил придворный маг.

– Возможно. Но позвольте мне продолжить, теоретическое рассуждение не исчерпывает вопроса. Могу добавить, что не вижу никакой связи между голдианскими шантажистами и битвой за власть в Мистралии. Никаким боком они сюда не лепятся. Даже если у них возникнут какие-то интересы, они не будут совпадать ни с твоими стремлениями, ни с целью твоих врагов. Не думаю, что господин Дорс настолько глуп, чтобы требовать так много. Он ведь понимает, что это будет его последнее желание, независимо от того, выполню я его или нет. Видишь ли, по давней традиции корона не вступает в переговоры с террористами. Исключение в данном случае составляют только драконы. Если я позволю себе ради одного человека пожертвовать политическими интересами и нарушить при этом договорные обязательства, с меня в считаные дни корону снимут. Не потому, что посочувствуют тебе, просто это будет идеальный повод, которого так давно ждут некоторые дворяне. Так что могу тебя заверить, Жак не может стать причиной моего отступления. И даже не пытайся с ним заговаривать на эту тему. Здесь замешано что-то другое… Над этим надо крепко подумать. Не могло же такое случиться, чтобы мистралийские шпионы каким-то образом похитили королеву! Они просто не посмеют, не говоря уж о технической стороне дела.

– Спасибо, утешил… – горько усмехнулся Орландо. – Что ж, размышляй. А меня отпустите наконец домой. Мне надо еще кое с кем поговорить.

– Я провожу вас, – поднялся мэтр Истран, – и заодно отведу во дворец Мафея. Ваше величество, будьте добры присоединиться к господам, пьющим чай на кухне, я пришлю вам телепортиста. Мне надо поговорить с его высочеством, – он кивнул на Мафея, – наедине.

– До свидания, Орландо, – вздохнул король, тоже покидая кресло. – Убедительно тебя прошу, не исчезай. Каждый день происходит что-то новое, и в любую минуту обстоятельства могут измениться. Мы должны постоянно обмениваться информацией, чтобы вовремя адаптировать наши планы под меняющийся расклад.

– Хорошо, – сдержанно ответил тот.

– А вас, уважаемый мэтр, очень прошу, не наказывайте его высочество слишком строго. Он пока не умеет справляться с эмоциями, только и всего. Чтобы он не напивался каждый раз, как увидит вещий сон, научите его справляться с собой как-то иначе. Или сами не пропадайте по ночам неизвестно где.

Удовлетворенно отметив, что последним своим замечанием он все-таки уел вредного старика, король попрощался с господами магами и спустился на кухню, где Элмар и Жак без особого энтузиазма продолжали свой спор о возрасте, а Кантор, уставясь в недопитую чашку, витал мыслями где-то далеко. Выглядел мистралиец неважно, из чего король тут же заключил, что эти самые витающие мысли были не из приятных. Ох и сложно общаться с человеком, которому любое неосторожное слово напоминает о чем-нибудь нехорошем… А эти двое мелют, что попало, совершенно не следя за своими словами. Неудивительно, что Кантор сидит такой мрачный и в разговор вступать не желает. Обратись к нему сейчас – нахамит, пребывая в растрепанных чувствах, и сразу засомневаешься – король ты тут или хрен собачий.