Макс Мах - Хозяйка Судьба

Шаг.

Карл! Любовь моя, Карл!

«Боги!» — Он сделал второй шаг, его снова шатнуло, но он устоял.

Карл! — С болью и хрипом воздух долины ворвался в его опаленные смертельным жаром лёгкие.

Дебора! — Он поперхнулся и закашлялся так, что вынужден был согнуться едва ли не пополам, но даже не понял, что с ним происходит, потому что, на самом деле, был уже скорее по ту сторону вечного предела жизни, чем по эту.

Карл! — Это была мольба о чем-то, что дороже жизни. Это был крик, способный пробиться сквозь любые расстояния и любое время.

Дебора… — Силы оставили его, и он упал ничком, снова не почувствовав силы удара. Но сердце уже билось в груди — несильно и как бы неуверенно — и воздух проникал в обессилившие легкие. Однако ничто еще не было решено.

Карл, — голос, склонившегося над ним Гавриеля, был полон дружеского участия и… и любви. — Вставайте, Карл, вы должны идти.

Разве же так умирают! — Лицо Нериса было залито кровью, волосы спутаны, но голубые пронзительные глаза смотрели на Карла с обычным для кондотьера выражением непоколебимой уверенности в том, что «жизнь» и «смерть» — лишь пустые, лишенные содержания слова.

Не сдавайтесь, граф, — тихо добавил, подходя к лежащему человеку, Евгений Яр.

Но силы, казалось, окончательно оставили Карла, и тело, умершее всего три шага назад, не желало ему подчиняться. И даже Убивец, которого Карл так и не выпустил из руки, и который отчаянно сражался все эти бесконечные мгновения за жизнь своего человека, ничего не мог уже изменить. Однако оставалась еще одна — последняя — надежда. Дебора не сдалась.

Карл! — Она звала его, и друзья, собравшиеся вокруг, просили его не поддаваться, но Карл был бессилен сделать хотя бы еще одно движение. На его не знавших слез глазах выступила соленая влага, но и этого он не заметил тоже.

Карл!

«Боги!»

Отчаянная сила его собственного гордого Я, последний сражающийся бастион, уже, казалось бы, павшей крепости, не желала признавать поражения. И ведь здесь, рядом с ним, теперь, сейчас была еще продолжавшая бороться за него Дебора. Женщина, которой Карл не мог отказать ни в чем.

Карл!

Он двинул вперед руку… пальцы сжали что-то, что попалось им на пути, но сил подтянуть вперед отяжелевшее тело у него не оказалось.

Карл!

Она зовет тебя, Карл, — сказала, появившаяся перед ним в золотом сиянии, Стефания. — Ты должен идти.

У него не прибавилось сил, и вообще ничто, казалось, не изменилось ни в нем, ни вокруг него, но тихий голос Стефании, и ее ласковая улыбка заставили его снова встать. Карл медленно поднялся с земли и, тяжело переступая не желавшими слушаться ногами, пошел к Вратам. Он не понимал, что делает, но знал, что есть просьбы, не выполнить которые кавалер просто не может. Даже мертвый кавалер.

Его шатало из стороны в сторону, но он шел. Шел, согнувшись вперед, как будто преодолевая сильный противный ветер, медленно, тяжело, словно брел сквозь густую болотную жижу. И в душе его — а не в оглохших к звукам жизни ушах — звучали голоса давно ушедших друзей и погибшей много лет назад любви. А перед глазами стояло лицо Деборы, по губам которой он читал пробившийся сквозь вечность призыв ее всепоглощающей и не знающей пределов любви.

Карл!

Я иду!

4

Он очнулся уже около Врат. Камень, к которому он прижимался всем телом, был холоден и незыблем, но ключи от Врат по-прежнему находились у Карла.

«Убивец…»

Выроненный из руки меч лежал у его ног, а Синистра, которого Карл успел вернуть в ножны, висел на поясе, и, значит, дорога назад, в огромный и чудесный мир Ойкумены, где его ждала Дебора, был открыт.

«Я жив?»

Как ни странно, но именно мысль о возвращении вернула его к действительности, и с удивившей его самого ясностью Карл осознал вдруг, что все еще жив, не смотря на то, что только что умер. Про свою смерть он знал наверняка. Помнил ее во всех отвратительных деталях, которых, казалось бы, не должен был даже знать. Ощущал отзвуки пережитой им агонии во всех членах своего измученного, но все-таки живого тела. Карл не знал, как это возможно, однако можно ли объяснить чудо? И надо ли пытаться это делать? Любовь ли спасла его от беспощадной мести богов — а Карл был уверен, что так оно и было — или вмешательство иной, неподвластной хозяевам Высокого Неба силы, но он был жив, и означать это могло только одно: дорога его не окончена.

Выяснялось, что боги не всесильны. Они, человечьи или нет, не могли по собственному разумению и желанию пользоваться своим неоспоримым могуществом, которое — и это было самое важное — не являлось всемогуществом. И их безмерной власти был положен предел, имя которому…

«Равновесие», — догадался Карл, стремительно возвращавший себе не только скорость и остроту мысли, но и силу, совсем недавно, казалось, навсегда, покинувшую его умирающее тело.

«Не всесильны», — повторил он про себя, смакуя это слово, как старое драгоценное вино, и одновременно с удивлением осознавая, что за всю свою долгую жизнь никогда, на самом деле, и не полагал всесущих всемогущими.

«Не всесильны…»

— Ты прав, Карл, — голос раздался откуда-то из-за спины и заставил его вздрогнуть. — Только не надо никому об этом рассказывать. Хорошо?

Карл медленно обернулся. Недалеко от него стояла женщина в мягко струящемся, белом плаще, как будто сотканном из первого снега, света зимнего ясного утра и мерцания льдов. Его капюшон был откинут за спину, и серебристые, как иней на траве, длинные волнистые волосы свободно спадали на плечи незнакомки. Лицо ее было спокойно, но прозрачные, как чистые воды горных ручьев, глаза внимательно смотрели на Карла. Что ж, она, действительно, была прекрасна и величественна, Хозяйка Судьба, но это была холодная и совсем не человеческая красота. И величие ее тоже не было человеческим.

Карл поклонился ей в пояс, даже не задумавшись, сможет ли он это сделать, и, выпрямившись, без трепета встретил взгляд той, кого — по слухам — опасались задевать даже боги Высокого Неба.

— Да, Карл, — сказала в ответ на не высказанную им мысль. — Ты снова прав. Своя судьба есть у всего сущего. Есть она и у богов.

Он не ошибся, но что с того. Так или иначе, но предназначенное ему судьбой должно было свершиться, ведь не зря же Госпожа Дорог пришла к нему теперь во плоти?

«Дебора…» — Это была та единственная мысль, которая и могла сейчас придти ему в голову. Единственный образ, единственное сожаление… Но в этом случае, бессильна была даже ее любовь, и его любовь тоже была, по-видимому, бессильна. Вероятно, Хозяйка Судьба не для того показала ему свое лицо, чтобы принимать в расчет их с Деборой желания.