Гарри Тертлдав - Лис и империя

Он хотел было шагнуть за черту, но замер, когда Лис вскинул руку:

— У меня есть это право, причем такое, что даже ты признаешь его.

— И что же это за право? — потребовал ответа Араджис.

— Очень простое, — ответил Джерин. — Я сильнее тебя! А теперь думай, что будет дальше, мир или война? Если ты выйдешь из круга, не дав никакого ответа, война начнется прямо сейчас.

До известной степени он блефовал. Он вовсе не был уверен в том, что все его люди тут же накинутся на людей Лучника, если вдруг получат подобный приказ. Но он также сомневался, что многие из вассалов Араджиса охотно встанут на защиту своего господина.

Вероятно, Араджис произвел в уме те же расчеты и пришел примерно к тем же выводам.

— Ты самонадеянный сукин сын, — выдохнул он, на что Лис поклонился, словно ему удачно польстили. — Желаю тебе вечно жариться в самой ужасной из пяти преисподних!

Джерин вновь поклонился. Араджис обнажил зубы в очередной волчьей ухмылке, прежде чем снова заговорить:

— Но ты действительно сильнее меня, будь ты проклят! Забирай поместье Бэлсера, сына Дебо! Пусть оно будет твоим. Надеюсь, ты им подавишься, но воевать за него я не стану!

И он вышел из круга.

Джерин не был уверен, что Лучник ему не солгал. Что ж, если так, он заставит лгуна заплатить, вот и все. Пока же Араджис принял условия Лиса. Пытаться стребовать с него что-то большее, например клятву, было бы слишком самонадеянно.

— Мы разгромили имперские силы, — сказал вместо этого он. — И в дальнейшем станем решать все вопросы, касающиеся северных земель, только между собой. А если империя подавит мятежных ситонийцев и опять решит выступить против нас, мы сможем снова объединиться. Помни, я не взял ничего, что принадлежало тебе, ибо ты не был сюзереном Бэлсера. Да, ты хотел, чтобы он стал твоим вассалом, но он так и не стал им.

— Хм.

Если Араджис и несколько успокоился, то он не собирался показывать этого Лису.

Лис на его месте повел бы себя точно так же. Но он предложил Лучнику много больше, чем предложила бы ему империя Элабон в случае своей победы, и Лучник должен был отдавать себе в этом отчет. Если Кребиг пошлет на север еще одну армию, он вряд ли захочет перейти на ее сторону.

— Мы не друзья и никогда ими не были, — подвел итог Джерин, — но наши владения граничат вот уже много лет, и мы еще ни разу не воевали друг с другом, чем могут похвастаться далеко не все друзья. Я бы предпочел, чтобы все так и оставалось.

Араджис снова хмыкнул в ответ, развернулся и зашагал прочь. Он сделал, что мог, пообещав не воевать с Лисом из-за поместья Бэлсера. Если он сдержит слово, все будет хорошо. Если же нет… Джерин вздохнул. Если нет, будет очередная война, вот и все.

Очередная война. Он даже слегка поразился, насколько мало встревожила его подобная перспектива. После стольких войн, что могла изменить еще одна? А может, Араджис все-таки обуздает свой буйный норов. Случались и более странные вещи.

— Не так часто, — пробурчал Джерин, — но все же случались.

Вполне вероятно, что Лучник, остыв, отнесется к их договору серьезно. Лис всем сердцем надеялся, что на это есть шанс.

Когда люди Джерина покидали земли Араджиса, тот не сказал ни слова о разорении его деревень. Джерин счел это добрым знаком. Но состояние, в каком находились окрестные поля и хозяйства, ничего доброго Лучнику не сулило. Ему и его вассалам предстояло пережить трудные времена. По крайней мере, зима точно будет голодной. Возможно, затяжной голод так ослабит Араджиса, что он и весной не окрепнет настолько, чтобы с кем-либо воевать. А может, наоборот, ему ничего не останется, как с приходом тепла выступить в поход, чтобы выжить.

— Как же ты поймешь это, отец? — спросил Дагреф.

— О, тут все просто, — ответил Лис, — Если он нападет на меня, значит, нападет. Если нет, значит, нет, вот и все.

— Йо, просто, — согласился Дагреф, — но мне интересно, как ты проведаешь о его планах?

— Если Лучник решит на меня напасть, то, возможно, заранее я о том и не проведаю, — ответил Джерин. — Однако есть вещи, по каким можно увериться, что он на меня не набросится. Если, например, осень не принесет ему урожай вдвое больший, чем обещают растерзанные поля, то, скорее всего, его крепостные поднимут мятеж. В этом случае Лучник будет слишком занят, чтобы беспокоиться обо мне.

— Это уж точно, — вставил слово Вэн. — Он слишком долго втаптывал своих крестьян в грязь. Восстав, они попытаются отплатить ему сторицей.

— Его вассалы тоже могут на него ополчиться, — продолжал Джерин. — Лучник отличный военачальник, но одно это не делает сюзерена хорошим. Во всяком случае, некоторые из его баронов могут так решить.

— Возможно, с твоей подсказки, — предположил Дагреф.

— Хмм. Может, и так, если я буду уверен, что Араджис об этом не догадается, — ответил Джерин. Он похлопал сына по спине. — В один прекрасный день ты устроишь своим соседям, кто бы они ни были, веселую жизнь.

Скорее всего, этот умник не даст скучать не только соседям, но и всем своим близким, мелькнуло в его мозгу. Однако это уже другая проблема.

Довольно бодро продвигаясь вперед, Лис послал всадников к Дарену. Причем не только для того, чтобы сообщить ему об исходе войны с империей Элабон, но и чтобы поставить сына в известность о своей встрече с Элис. Впрочем, вполне вероятно, Дарен уже о том знал, и, возможно, от самой Элис. Джерин велел своим посланцам перво-наперво выяснить, не там ли его бывшая женушка, и, если там, сразу дать ему о том знать. Интересно только, что же он сделает, если она уже там? Интересно также, можно ли вообще что-либо предпринять в этом плане? Ответов не было, приходилось терзаться.

Бэлсер, сын Дебо, встретил его как героя. Джерин вполуха слушал восторженные хвалы в свою честь. Ему уже доводилось слышать много подобных речей, причем в лучших вариантах, и он на три фразы вперед знал, что собирается произнести его новый вассал. Правда, это позволило ему сосредоточиться на более интересных вещах, происходивших во внутреннем дворе замка, пальма первенства среди которых принадлежала тому, какими взглядами принялась одаривать сына Лиса Ровита — красотка-служанка, вышедшая поприветствовать победителей.

Дагреф, возможно, ответил бы ей тем же, если бы не Маева, стоявшая вместе с Вэном всего в нескольких футах от героя разыгрывавшегося спектакля. Поэтому Дагреф изображал у себя на лице нечто среднее между галантной взволнованностью призывами девушки и совершенной от них отрешенностью.

Это был очень непростой фокус: даже опытный волокита вряд ли сумел бы не оплошать в такой сложной игре. Дагреф же вел ее с максимально возможной в столь шаткой ситуации легкостью. Во всяком случае, этот притворщик справлялся со своей ролью гораздо лучше, чем это вышло бы у большинства его сверстников, и, видимо, потому, что уже сызмальства старался никому не показывать, что у него на уме.