Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

Из ярко–розовой папки на том же столе торчали две распечатки личных дел на имена следователя по особо важным делам города Петрозаводска майора Алексея Семеновича Бурлакова и его помощника Павла Сергеевича Распутина, прибывших в Васильковку в связи с чрезвычайными событиями второго мая. На одном из листов авторучкой был написан номер мобильного телефона с припиской в скобках: «нет сетки».

На другом, рукописном листе витиеватым старомодным почерком значилось следующее: «Уважаемый Дмитрий Сергеевич! В связи с чрезвычайными событиями и т. к. Вы просили написать обо всех необычайных изменениях в поведении моих подопечных, довожу до Вашего сведения информацию о крупной ссоре между братьями Илларионом и Платоном, имевшей место второго апреля. В ходе ссоры, перешедшей в драку, брату Платону были нанесены две ножевые раны (не опасные). Сейчас оба брата пребывают во здравии и более не враждуют. Я отмечаю этот факт, т. к. это был первый на моей памяти подобный случай за последние 10 лет. Кроме того, брат Илларион так и не сумел объяснить, почему он схватился за нож. Хочу также, предупредив Ваш вопрос, отметить, что брат Илларион и задержанный Вами брат Георгий не имели между собой особенно близких сношений. Настоятель Святониколаевского монастыря отец Феофан». А на полях красными чернилами и иным почерком: «Илларион упоминает привидевшиеся ему «выпученные глаза, пылающие зверским огнем, длинные сальные волосы, лицо ужасающей бледности и белое жабо». И подчеркнутое «см. показания Демидова (!)».

Еще один документ гласил: «30 мая. Задержан Петр Марин, 47–ми лет, электрик. В ночь с 29 на 30 мая, явившись с работы домой, задержанный избил супругу, гражданку Марину Маргариту Ильиничну, после чего набросился на их совместную дочь, гражданку Ангелину Марину, 17–ти лет, произведя над ней насильственные действия сексуального характера. Во время этих действий прибежавшие на крик соседи, среди которых был помощник участкового Алексей Платонов, произвели задержание гражданина Марина. В участке задержанный потерял сознание. Очнувшись, проявлял все признаки полной потери памяти. Местный врач Петр Кареленский не смог дать никаких гарантий достоверности помешательства задержанного». И на полях, красным: «днем посещал Святониколаевский монастырь, чинил проводку в храмине».

К этому документу был скрепкой прикреплен еще один: «Прибывшие днем 30 числа из Санкт–Петербурга следователи Ева и Герман Измайловы провели допрос задержанного 30 числа Петра Марина, содержавшегося в больничной комнате участка (на втором этаже). В ходе следствия задержанному удалось вспомнить некоторые аспекты своего преступления, и он в отчаянии выбросился в окно, угодив на заостренные доски деревянного забора внизу, и скончался на месте».

«6 июня Панкрат Уткин, 57 лет, сторож, вернувшись с ночной смены, без какого‑либо известного повода умертвил посредством топора свою супругу Аделаиду Тихоновну Уткину и пятерых детей: Татьяну (13 лет), Виктора (12 лет), Григория (6 лет) и близнецов Ангелину и Веронику (2 года). После совершения этого страшного злодеяния Панкрат Уткин повесился в сарае собственного дома, не оставив каких‑либо разъяснений своего поступка». А на полях краснели странные, дважды подчеркнутые слова: «могила безмолвствует со 2–го числа».

Последняя из наиболее примечательных бумаг, казалось, имела мало связи со всеми остальными. Косым, неровным почерком на пожелтевшем листе несколько странной бумаги, значилось следующее: «Третьего марта в окрестностях Святониколаевского монастыря (Карельская республика) наблюдалась некоторая сейсмическая активность, не свойственная этому краю. В результате небольшого землетрясения произошел обвал в монастырских подвалах. Через два дня после начала разбора завалов был обнаружен проход в неведомый склеп, где содержались останки неизвестного. По наведенным согласно указаниям отца настоятеля справкам было установлено, что это, вероятно, останки пропавшего без вести в 1693 году владельца помещения монастыря на тот период времени графа Сергея Кривостанова. Под этим именем останки были перезахоронены на монастырском кладбище 16 марта сего года». Бумага покоилась на вовсе невесть как сюда попавшей полулегендарной истории этого самого графа Сержа, написанной в неком древнем рукописном фолианте, заложенном на необходимой странице изображением Божьей Матери. Семнадцать страниц фолианта, посвященные графу Сержу, сводятся примерно к следующему: в конце XVII столетия в замке, ныне представляющим собой Святониколаевский монастырь, жил богатый и жестокий самодур граф Сержио Кривостанов. Поговаривали, что он — колдун. Граф ни с кем не общался, редко выезжал из своего уединенного замка и был едва ли более мягок со своими крепостными, чем будет через сотню лет печально известная Салтычиха. Немало крестьян было забито до смерти на конюшнях, немало покалечено. Не сладко жилось и молодым девушкам, находившимся в подчинении жестокого барина. В 1693 году разразилась трагедия. После нее стало известно, что еще шесть лет назад граф совратил свою девятилетнюю тогда дочь Ребекку, а его жена отравилась, когда об этом узнала. Через два года девочка уехала за границу учиться и возвратилась, как было известно, в год трагедии. Как потом показывала дворня, девочка сильно повздорила с отцом, и слуг разбудили страшный грохот и необъяснимый свет в покоях графа. Неизвестно, что происходило там всю ночь — но наутро граф бесследно исчез. Перепуганная дворня и поднявшееся восстанием село обвинили шестнадцатилетнюю Ребекку в ведьмовстве и жестоко с ней расправились. Император Петр Первый заставил крепостных графа люто поплатиться за эти волнения, большинство из них были казнены. Опустевший замок передали под монастырь, тело графа так и не было обнаружено.

…Еще множество бумаг и записок валялось на столе усталой молодой женщины. Здесь были схемы и заметки, ксероксные копии и записи, сделанные на странной желтоватой бумаге.

Внезапно казавшаяся сосредоточенной женщина оторвалась от всего этого бедлама, перестала писать и прислушалась. За окном послышались конский топот и возня. Потом кто‑то постучал в низкое окошко, и скрипнула беспечно незапертая дверь.

Женщина устремила усталый и удивленный взгляд на вошедшего. Некрасивый парень лет двадцати трех, в синем жилетном костюме, запыхавшийся и взволнованный, смотрел на нее извиняющимся и виноватым взглядом.

— Доброй ночи, Ева Бенедиктовна, — поздоровался он. — Вы простите, я поздно. Я бы вас не тревожил, да вы велели сразу сообщать, если что стрясется.

— Что такое, Лёша? — отложила ручку женщина.

— Беда, Ева Бенедиктовна. В Святониколаевском. Двойное убийство!