Вера Петрук - Индиговый ученик

А может, им был Рэм? На их единственной встрече он здорово побил его, из-за чего Арлингу пришлось терять время на больничной койке еще много недель. Но ответ был очевиден. Рэм был халруджи и действовал не по своей воле.

Дядя Абир его предал, оставив погибать на улицах Балидета, но если бы не он, Арлинг умер бы еще раньше - в приюте для слепых или в отцовском доме в Согдиане.

Возможно, его враги остались в прошлом в далекой Согдарии? К примеру, Тереза. Она выдала Магду палачу, приведя ее к гибели. Но если она когда-то и была его врагом, то теперь превратилась в прах - вместе с миром, который он покинул много лет назад. То же можно было сказать и о Канцлере, который отдал приказ о казне Фадуны. Он был пеплом воспоминаний, который рассеивался при первом порыве сикелийского ветра.

Даррен... Имя всплыло из закоулков памяти тяжело и неохотно. Человек, который его предал и лишил света. Человек, убивший Арлинга Регарди, сына Канцлера великой империи. Он тоже остался в прошлом, но назвать его прахом не получалось. "Худшие враги - из бывших друзей, потому что они бьют по твоим самым уязвимым местам", - сказал ему однажды иман, не подозревая, как сильно взволновал ученика своими словами. И хотя Арлингу хотелось назвать Монтеро врагом, что-то мешало ему это сделать. Поэтому он выбрал легкий вариант.

- У меня нет врагов, Атрея, - серьезно ответил Регарди. - А почему ты спросила?

- Плохо, - задумчиво произнесла кучеярка. - Самый опасный враг - это когда его нет. Или когда ты о нем не подозреваешь. Я вспоминаю свою жизнь, и понимаю, что у меня никогда не было настоящих врагов. А значит, что-то я упустила. Я хочу, чтобы у тебя появился враг. Человек, у которого его нет, беден и слаб.

"Странное пожелание", - подумал он, но вслух ничего не сказал. Настроение кучеярки настораживало. Будто она...

- Я пришла попрощаться, Арлинг, - просто сказала Атрея. - Мы больше не встретимся. Я не знала своих врагов, но у меня был друг. Я благодарна тебе за все. За наши разговоры, за твою улыбку и даже за твое неверие.

Смысл ее слов дошел не сразу.

- Как не встретимся? - не понял он. - Ты уезжаешь? Надолго?

- Навсегда, - кучеярка тяжело оперлась о его руку, вставая. - Меня ждет Нехебкай. Первые дочери жриц всегда к нему уходят. Одни раньше, другие позже. Время на исходе, Изменяющий уже ищет дорогу домой. Я давно должна была быть с ним.

- Атрея, о чем ты говоришь?

- Тсс, - тонкий, пахнущий сандалом палец прижался к его губам. - Это неизбежность. Как время. Оно - великолепный учитель, но, к сожалению, убивает своих учеников. У меня к тебе есть две просьбы. Последние.

Регарди молча кивнул, все еще не понимая, что задумала эта сумасшедшая кучеярка.

- Завтра я буду прощаться с людьми, - вздохнула Атрея. - Это такой обычай. Ты придешь?

Снова кивок. Понимая, что нужно что-то сказать, Арлинг не находил слов.

- Это хорошо, - улыбнулась сестра имана. - Вторая просьба сложнее. Как говорит моя мать, правильное лекарство неприятно на вкус, но лечит болезнь. Знаю, что я надоела тебе, но сейчас ты услышишь эти слова от меня в последний раз. Стань Индиговым, Лин. Выберет ли тебя иман, пройдешь ли ты Испытание Смертью, примет ли тебя Пустошь - все это неважно. Стань Индиговым в своем сердце. Обещай, что сделаешь это. Ради меня.

И хотя ему хотелось кричать и ругаться, Регарди заставил себя улыбнуться.

- Конечно, мой друг, - ответил он, не зная, кому лгал больше: себе или Атрее.

***

Так быстро Арлинг давно не бегал. Концы головного платка развевались, словно боевой стяг, ноги едва касались земли, руки отталкивались от воздуха. Еще немного и он мог бы взлететь. Злость придавала силы. Ему казалось, что от него отлетали искры негодования, а оставшиеся на песке следы были горячее полуденной мостовой, раскаленной сикелийским солнцем.

Дорога до школы стала бесконечно длинной, покрывшись многочисленными препятствиями: опрокинувшийся воз с арбузами, неожиданные учения гарнизона, свора бродячих псов, решившая погреться на солнце посреди улицы, караван с соляными плитами из Муссавората, растянувшийся на целый квартал...

В школе легче не оказалось. Обнаружив, что ворота заперты, Регарди не стал дожидаться слуги и перемахнул через них, едва не свернув себе шею. Приземлился он тоже неудачно. Раздавил забытую кем-то курильницу, опрокинув на себя масло. Это означало, что густой шлейф из красного сандала и гвоздики будет тянуться за ним еще долго. У входа в Дом Неба пришлось проталкиваться сквозь толпу младших учеников, у которых только что кончились уроки. Какой-то мальчишка сунулся ему под ноги, в результате чего оба едва не свалились с лестницы. С трудом сдерживая злость, Регарди влетел в Смотровую Башню, едва не врезался по пути в Джайпа, увернулся от подзатыльника и, нырнув в коридор, оказался перед заветной дверью. Вот она - комната имана.

Впрочем, всех этих усилий можно было избежать. Что ему стоило задержать Атрею и не тратить целый час на дурацкие размышления, которые все равно ни к чему не привели?

- Ваша сестра сошла с ума! - выпалил Регарди, врываясь в кабинет. Едва почувствовав на себе взгляд мистика, Арлинг понял, что если бы он зашел, постучавшись, шансов на удачный исход разговора было бы больше.

- Атрея приходила ко мне прощаться, учитель, - продолжил он, стараясь придать голосу спокойствие. - Кажется, она решила умереть.

- Я знаю, - ответил мистик. - Она была хорошей сестрой, прекрасной женщиной, верным другом. Умная, честная, справедливая. Такие рождаются редко. Я горжусь тем, что последние годы ее жизни мы провели вместе.

Арлинг потряс головой, не веря тому, что слышал. Иман говорил так, словно Атреи уже не было с ними.

- Тебе будет трудно это понять, Лин, - вздохнул учитель. - Но вспомни, кто такая Атрея. Не моя сестра, не твоя учительница танцев, даже не кучеярка. В первую очередь, она серкет. Первая дочь жрицы Нехебкая. Рано или поздно ей пришлось бы уйти. Когда такие, как она, объявляют о своем уходе, о них начинают говорить, как об умерших. Таков обычай.

- Но Атрея ваша сестра! - Регарди захлебнулся эмоциями, не зная, как победить невозмутимость имана. - Вы не можете дать ей умереть!

- Зависит от того, во что ты веришь.

- Не понимаю! - яростно воскликнул он.

- Я объяснял тебе многие вещи, Лин, но боюсь, что эту объяснить не смогу, - голос имана излучал такое глубокое спокойствие, что оно казалось необычным даже для мистика. Возможно, за ним скрывалась великая боль, но пока Регарди ее не слышал.

- Нельзя объяснить веру, - продолжил учитель. - Как говорит один мой знакомый жрец, караван мышления обходит этот оазис далеко стороной.