Никому и никогда - Loafer83
— Мы не вернемся, никогда не вернемся! — уверенно сказала Юля. — Почему вы нам помогаете?
— А это не помощь. Поверьте, я не добрый и не злой, как не может быть доброй или злой программа. Эта функция заложена во мне, и если я получаю запрос, то предоставляю информацию. Система не может быть абсолютно жесткой, иначе от внутренней вибрации и резонанса она разрушится изнутри.
— Было бы неплохо, — заметила Йока.
— Этого не будет — люди сами этого не позволят. В малой свободе они отдыхают, но внутри себя каждый готов встать на защиту своей тюрьмы, — киборг сел и стал похож на насмешливого пса. — Это никому не надо, люди всегда желают быть рабами, такова их природа, остальное дешевая психотерапия. Именно поэтому человек всегда окружает себя священниками и религиозными культами, так люди защищаются от внутреннего существа, защищаются от себя.
46. Птицы
— Никогда такого не видел, — рыжий парень сидел над разобранным дроном и рассматривал печатную плату. Имени у него не было, как и у всех остальных, и он был очень похож на друга Леху, поэтому они договорились называть его так. Альфира вышила на куртке имя, и рыжий очень им гордился, вскоре став требовать от других, чтобы они называли его по имени, а не пеленговали имплант. — Можно, я оставлю ее себе? Это раритет, я продам ее в музей.
— Раритет? — Максим пожал плечами, дрон Ильи был вполне современным, чип новый, стало немного обидно, но он сам себе напомнил, какой технический разрыв между их мирами, пускай и жизнь до боли знакома. — У нас это вполне современное устройство, неплохое.
— Наверное, но вот питание совсем не годится. Его же заряжать надо, да? Ну, это мы переделаем, и плату на контролер заменим. А вот мозги я скачаю, даже интересно, как вы кодите, — рыжий Леха весь загорелся, став до слез похож на друга.
Максим отвернулся, смахнув набежавшие слезы. В отличие от Альфиры, пребывавшей в необъяснимом спокойствии, его силы были на исходе. Почти перестав спать ночью, постоянно думая о том, куда они попали, и как выбраться отсюда, он будто бы каменел изнутри, готовясь к худшему. Ощущение грядущей трагедии становилось с каждым днем все отчетливее, и оно было тем страшнее, чем яснее виделась перспектива, размытая, раздробленная или разобранная, напоминающая разбросанный ребенком конструктор. В этих обломках, собирая их в малые части картины, он не видел ни себя, ни Альфиру, но видел сестру и понимал, что ничем не может ей помочь. Впервые в жизни он не может ей ни в чем помочь, ни словом, ни делом. За насмешками и подколами он всегда прятал свою любовь к ней, боясь, что она высмеет, что он потеряет вид, но какой вид и зачем он нужен такой, Максим не знал. В этом странном месте, в другом мире, пусть это и звучит фантастично и бредово, он остался наедине с собой по ночам, слушая тихий посвист Альфиры, у которой забивался нос то от ветра, то от перетопленного вагона, она постоянно шмыгала носом и утирала платком слезившиеся глаза, Максим думал и вспоминал. Наверное, так всегда бывает, когда остановишься на бегу, не успев отдышаться, дрожа от выброшенной в пустоту энергии, не нашедшей достойной утилизации, и поймешь, что остался там же, не смог далеко убежать, а никуда бежать не стоило.
— Моторы ничего, вполне годные. Вот, у меня тут топливный элемент завалялся от старой станции наблюдения, — рыжий показал на свинцовый бак, стоявший в углу каморки, напоминавшей склад ненужных вещей, если бы не большой стол с паяльными станциями, стеклами с крохотным манипулятором. Здесь было рембюро, кто-то выцарапал это на двери корявым почерком. Рыжий занимался ремонтом техники и часто спал здесь же, ложась на металлические ящики с платами, контролерами и много еще чем, Что Максим, считавший себя технически грамотным, не смог опознать. — А, забыл, что у вас такого нет. Там лежит изотопный топливный элемент. Он почти вечный, быстрее корпус развалится, чем он сядет. Короче, сейчас малыш соберет начинку, потом установим питалово. Пойдем пока прогу посмотрим. Когда обед?
— Был уже, Альфа нам оставила.
— Вот и отлично, — Леха раскрыл планшет и на ощупь, глядя в экран, на котором раскрылся код программы Ильи, стал лбом определять маршрут, пару раз врезавшись в дверной косяк, пока Максим не взял его под локоть и не повел в столовую. Когда рыжий работал, он забывал обо всем, особенно о еде и сне, пока кто-нибудь не вытаскивал его есть, применяя оправданное насилие над личностью.
На улице было по-зимнему холодно, и если бы не всепогодная роба, то быстро превратишься в свежемороженую тушку. Не хватало снега и солнца, такого яркого и теплого зимой, зато хватало ветра, резкого, шквалистого и колючего. Максим вспомнил морской термин мордотык, когда ветер и снег бьют в лицо в любом положении, а судно со слабым двигателем стоит на месте, не в силах пройти ни метра, борясь с бушующей стихией. Для мордотыка не хватало липкого снега, но самое главное — откуда здесь был ветер, и почему менялась температура, повторяя, имитируя позднюю осень или начало зимы? Наверное, чтобы не было скучно жить, иллюзия настоящей жизни. На улицах ни души, только свет горит в домах-вагонах. Максим поймал себя на мысли, что воспринимает эти дома, больше походившие на временные жилища гангстеров на стройке, вполне нормальными, пусть и без привычного комфорта. Сердце больно кольнула мысль, что вот уже и зима, и сколько же времени они здесь находятся, а что происходит с родителями и друзьями? В последнее время он чаще думал о родителях, решив, что когда вернется то, но вернется ли?
В столовой было слишком тепло. Они сняли куртки и штаны, оставшись в нижней робе, подшитой наподобие строгого костюма. Альфира научила женщин перешивать одежду, открылось даже небольшое ателье, где за условную плату молодая девушка подшивала и перешивала серую одежду. Делала она это часто просто так, работая после основной смены на фабрике по производству пищевых протеинов, проще говоря, на реакторах по выращиванию и переработке червей. Думать об этом не стоило, в пищевые автоматы, собиравшие пищевую продукцию, загружались элементы и вкусовые добавки, лишенные
