Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев
Генри вытянул похудевшую шею и в упор посмотрел в лицо волка. Марк автоматически отметил ввалившиеся щёки и заострившийся крючковатый нос.
— Я останусь ещё немного... сегодня мне сказали, что ещё три судна не вернулись в порт перед зимними бурями. Караваны идут круглый год. Я дождусь все корабли... и, и я не могу. Не могу один. Там нас ждут вместе... не могу. Спасибо тебе.
Дверь закрылась, а Марк, постояв немного, одними губами, прошептал:
— Бывай, друг. Все образуется, поверь, я знаю.
***
Волк не успел проспать четырёх часов, когда до его чуткого слуха лесного зверя донёсся стук в наружную дверь гостевого дома. Не то, чтобы это был какой-то необычный стук, просто, он раздался со стороны кухонной двери трактира. Какую-то минуту Марк ещё лежал в постели, а потом в темноте комнаты человек бесшумно натянул штаны, так же, неслышно ступая, приоткрыл дверь и вышел в коридор второго этажа, нависшего балконом над внутренней столовой гостиничного трактира. Там, в тенях лестничного пролёта, он остановился. Говорили двое.
— Наконец-то! Вы, конечно, от нашего уважаемого мистера Саварро? — это хозяйка пыталась шёпотом поскорее узнать новости от вошедшего.
— Нет, мем. Я послан Начальником Столичного Управления внутреннего порядка. У Вас остановился князь Спенсер. У меня для него пакет.
— Кня-я-язь.., — хозяйка растянула фразу и, громко вздохнув, продолжила: — Давай мне. Он мой постоялец. Утром передам.
— Я спешу улететь. Погода портится, мне надо возвращаться. Хотел бы передать лично...
Марк увидел как сгустились тени над тщедушной фигуркой гонца и, криво улыбнувшись, поспешил спасти посланника.
В крошечном коридорчике стоял тощий усатый, похожий на сухого таракана, человек. «Из гончих», — почему-то подумал Марк. В кожаном облачении воздухоплавателя, ставшего особо модным, с покупкой правительством у Империи гидролётов, в высоких сапогах, он производил смешное, но не отталкивающее впечатление. Человек чем-то понравился волку.
Застигнутая врасплох пышнотелая искательница мужа вздрогнула и, с большим неудовольствием, ушла к себе.
— Мистер Спенсер, я из Вазериона. В столице беспорядки. Правитель и Высокий Лорд Князь Ангерран исчез. На острове подняты все мосты, а Ваша супруга попросила передать, что ждёт Вас в столичном имении. Мне необходимо вернуться.
— Я с вами, — коротко ответил Марк.
Сереющий рассвет почти погасил глаза тусклых жёлтых фонарей, когда гидролёт, поймав встречный ветер, поставил нос по направлению к столице.
***
Выпив три стаканчика чудесного, пахнущего малиной чая, и, несколько раз прикоснувшись к любезно предложенной хозяевами душистой настойке из большой зелёной бутыли, (гордой каравеллой переплывшей с обеденного стола на прикроватную тумбочку), Гертрих, с удовлетворением, подумал, что ему чертовски везёт!
Выжить в подобной катастрофе было не просто удачей, он никогда не слышал, чтобы упавший камнем с неба человек отделался бы двумя шишками!
— И небольшим синяком, — шипя поморщился он, неудачно потянувшись налить ещё немножко.
Чудеса продолжись и после падения. Его сразу нашли. Он попал не куда-нибудь, а в дом сбежавшей от проблем семьи Правящего Дома, а за пазухой оказалась беглянка Мадам, сразу расположившая к себе хозяев, которые благосклонно отнеслись и к его слегка потрёпанной физиономии.
Гертрих сделал ещё пару глотков и, затушив лампу, быстро захрапел. Ему снились мягкие руки пухлой трактирщицы из Ии, и гора монет, которые почему-то устраивали догонялки друг за другом, весело блестя золотыми боками, дрались за место в его огромных, похожих на рюкзаки, карманах...
***
Акарин, прижавшись к своему мужчине, находилась, словно между явью и сном. Она представляла, как плывёт по течению. Вот-вот, за изгибом прозрачной и чистой реки, покажутся ступени, ведущие к Храму Бездны, куда она часто заползала, а своды старого, всеми забытого собора укрывали её мягкой обволакивающей темнотой в безлунной южной ночи.
Теперь, находясь за тысячи лиг от дома, она думала о найденном ею Людвиге, как о невероятном немыслимом сказочном чуде. Ведь она ещё в детстве вымолила его, сидя ночами у полуразрушенного колодца Матери Бездны.
— Спасибо тебе, о, Великая! — шептали губы, и Аккарин каждую ночь засыпала с благодарной улыбкой, не пожелав уйти из спальни больного мужчины, несмотря на все условности общества. Ей было всё равно, «что подумают эти люди», да и любые другие – тоже.
— Больше не мечтай бросить меня! — полушутя, укоряла она поправлявшегося профессора, по ложке вливая в простуженное горло куриный суп.
— Никогда больше не расстанусь с тобой, моя прекрасная госпожа! — отвечал ей Людвиг, хриплым больным горлом, а глаза, сияющие как два сапфира, повторяли: «моя ненаглядная», «моя вечно недоступная мечта», «счастье мое».
— Я отдам за тебя жизнь, ты не вернёшься в рабство, моя Аккарин, — твёрдо сказал Людвиг на третий день, и встал.
Маленькая мадам посмотрела на стройную жилистую фигуру, смешно стоящую босиком в одних нижних штанах на плетёном коврике у кровати. Увидела сурово насупленные брови, грозное сверкание синих глаз и, впервые за долгие месяцы, искренне и широко улыбнулась, а потом прижалась к его груди и зашептала:
— Мой глупый-глупый-глупый питон, нельзя отдать жизнь за жизнь; потому что, всё равно, получится смерть, ради жизни. Подумай, разве этот подарок можно будет назвать радостью? Величина горя, живущего во мне, будет не сравнима, даже с твоим небытием в посмертии. Возможно, для Великой Матери Бездны безразличны наши души, ведь, попав к ней, мы присоединимся в темноте звёзд к её великому покрову, но... но я хочу дышать с тобой и наслаждаться тобой. Я никогда никому больше тебя не отдам...
***
Влюблённые не знали, как за рубленной толстой сосновой стеной, в соседней спальне тихо лежали ещё двое чутких влюблённых, и как другие губы шептали слова:
— Какая великая тайна – любовь, надо вернуться в столицу и занять своё место, мой милый, хотя бы ради них. И, пусть дракончик в тебе ещё только растёт, но я точно знаю, скоро он ляжет на крыло и совершит свой первый полёт со своей подругой, со мной!
— Пойдём, оставим гостей ненадолго, моя дорогая, — был тихий ответ.
В предрассветный холодный час, они оседлали двух молодых воррумов и неторопливо выехали на край расщелины. Потом, словно поддавшись силе стихий, звери сами понеслись вниз, увидев очертания раскинувшейся перед ними горной равнины. Их серые контуры, мелькающие в заснеженной долине, казались плотной морской волной, готовой
