Сергей Шведов - Каган русов

- Так я ведь этому хазарскому псу сказал, чтобы волос не упал с головы боярина! И он мне в том клятву дал!

- Значит, это ты навел гана Аршака на усадьбу?

- Я, - отозвался со вздохом Василий.

- От кого узнал про Азара? – нахмурился Семага.

- От отца Григория, - нехотя пояснил Василий. – Боярыня Фетинья спрашивала у него совета. Отец Григорий согласился обвенчать боярина Алексея с Марией, если та перейдет в истинную веру, но потом его сомнение взяло. Все-таки отец женщины ведун Чернобога. Но я ему сказал, что Мария к тому обряду касательства не имеет, поскольку родилась задолго до него и всю свою жизнь провела вдали от отца. Я ведь боярину Алексею помочь хотел. Зачем ему такой тесть! Убили бы этого Азара и более никто уже не вспомнил, кем он был и какое касательство имел к языческим богам. Кто же знал, что этот хазарский ублюдок поднимет меч на родного брата своего благодетеля патрикия Константина.

- С Перваком ты его свел? – спросил Семага.

- Нет, - затряс бородой Василий. – Стал бы я с холопом знаться. О том, что хазары в усадьбу пойдут и разговора не было. Аршак собирался выследить Азара на подходе, а потом закапать как падаль в лесу, чтобы и помину от него не осталось.

- Закопал? – усмехнулся в вислые усы Семага.

- Был у меня человек от Аршака, - вздохнул Василий. –Почти всех своих людей потерял ган в той усадьбе, сам едва ушел. А оборотень обернулся Черным вороном и улетел, унося с собой младенца. Страшные дела творятся в этом мире, прости нас, Господь.

- Но ведь Вратислав увел свою дружину в Болгарию, как же этот Аршак остался? – спросил подозрительный Семага.

- Откуда мне знать, - пожал плечами Василий. – Обманул, видимо, князя. Сказался больным и отстал по дороге.

Боярина Алексея Ольге жаль было до слез, все же не чужой он ей человек, да и Киев осиротел без дельного воеводы. О вине гана Аршака следовало бы рассказать всем ближним и дальним, но… Поверит ли Святослав, что все было именно так, как рассказывает боярин Василий. И не падет ли часть вины Василия на княжича Вратислава. А промолчит Святослав, так волхвы не дадут спуску, ни Василию, ни Вратиславу. Ольга привычно называла младшего сына языческим именем, хотя окрестили его Александром, но уж больно странно звучало это греческое имя в славянской стране. Да и сама она звалась Еленой разве что в храме. А так – Ольга и Ольга. Будем надеяться, что Господь сам разберет, как называть грешных своих чад.

- Ты не сомневайся, княгиня, я этого Аршака изловлю и предам смерти, - хрипло сказал Семага. – А более об этом никто не должен знать, ни язычники, ни христиане.

Боярин Василий с готовностью закивал головой. Ему это молчание Семаги и Ольги было на руку. Да и сама княгиня понимала, что боярин рассудил здраво. Не время сейчас предавать огласки эту страшную историю, ибо аукнуться она может большими раздорами и большой кровью.

Не успели в Киеве избыть одну беду, как грянула вторая, куда более грозная. Печенеги, не вторгавшиеся в пределы Полянской земли четверть века, еще со времен князя Ингера, действовали в этот раз столь стремительно, что никто в Киеве даже глазом моргнуть не успел, а город был в плотном кольце осады. Едва успели киевляне закрыть городские ворота перед наглыми степняками, вороньей стаей прихлынувших к городским стенам. Печенегов было столько, что у Ольги, наблюдавшей за ними с приворотной вежи, перехватило дух. В Киеве было всего три тысячи мечников, остальных Святослав увел с собой. В ратное ополчение ушли и многие молодые киевляне, и защищать родной город было практически некому. Боярин Семага сумел наскрести по сусекам пять тысяч горожан, умеющих владеть оружием, но это было все, чем мог похвастаться Киев. Восемь тысяч человек, из которых более половины можно считать воинами лишь с большой натяжкой, против тридцати тысяч хорошо снаряженных и обученных воинов. А печенеги в этот раз пришли не сиры и босы. Редко на ком были простые кожаные безрукавки поверх халатов, все больше колонтари, а на ганах так и вовсе надеты кольчуги хазарской выделки. Ольга отметила это сразу наметанным глазом. И поняла, что не сами по себе пришли степняки. Толкали их в спину либо ромеи, либо хазары. Они и снарядили кочевников для большого похода.

- Даже тараны у них есть, - негромко сказал Семага за спиной у Ольги. – А в Киеве ни князя, ни воеводы.

- О княжичах забыл, - отозвалась Ольга.

- Так ведь малы те княжичи, что Олег, что Владимир, - удивился боярин Василий.

- Не о том думаете, - нахмурилась Ольга. – Княжичей спасать надо. Я за них в ответе перед Богом и сыном Святославом.

Семага с Василием переглянулись. Не о городе, выходит, речь, а о Святославовых сыновьях. А вот интересно, что иным прочим делать? У них ведь тоже и сыновья и внуки есть.

- Пока есть князь – есть земля, - сказала Ольга, - нет князя – нет земли. И никакой наместник князя не заменит.

А ведь не жаловала Ольга своих внуков, ни Ярополка с Олегом, рожденных угоркой Предиславой, ни тем более Владимира, рожденного древлянкой Малушей. Последнего она иной раз в сердцах называла рабичем. А ныне, вишь, как в ней сердце взыграло – костьми ложись, но спасай княжичей. Интересно, а байстрюков Святослава тоже спасать надо? Их ведь без числа по Детинцу бегает. Одних наложниц у нового кагана более сотни и рожают они исправно. Если и дальше так же пойдет, то в Киеве скоро места не останется ни для боярских детей, ни для обывательских.

- Все сказал, боярин Семага? – холодно спросила Ольга.

- Прости, княгиня, с языка сорвалось, - вздохнул боярин. – Как скажешь, так и будет. Но неужели Киев сдадим печенегам?

- Об этом и речи пока не идет, - нахмурилась Ольга. – Разошли гонцов за подмогой. И думайте, бояре, как отбиться от напасти. На то вам головы дадены.

То ли не все гонцы сумели пробраться через печенежский стан, то ли наместники Древлянской и Кривицкой земель не успели сразу собрать ополчение, но на зов Ольги откликнулись только северцы с воеводой Претичем во главе. У северцев хороших мечников было немного, все молодые ушли в поход вместе с Святославом. Да и числом рать Претича сильно уступала печенегам. Переправляться через Днепр северцы не рискнули, а расположились на левом берегу в ожидании подкреплений. Такое стояние могло дорого обойтись Киеву, не имевшему запасов продовольствия. Время было весеннее, прошлогодний урожай уже съели, а новые семена еще даже в борозду не успели бросить. Княгиня Ольга, посоветовавшись с ближниками, отправила к северскому воеводе мечника Доброгу, безусого отрока, хорошо говорившего по-печенежски. Доброга ночью спустился со стены по веревке и, пользуясь темнотою, пробрался сквозь печенежский стан к Днепру и переплыл на другой берег. Встревоженные северцы, увидев вылезающего на берег человека с заплетенной на печенежский манер косой, едва его стрелой не приметили. К счастью, Доброга успел вовремя подать голос и тем спас себя от неминуемой смерти. Воевода Претич, человек уже далеко немолодой и много чего повидавший в этом мире, смотрел на Ольгиного посланца с большим сомнением. И далеко не сразу поверил его словам. Однако отрок, хорошо знавший ближников княгини, сумел точно описать внешность как боярина Василия, так и боярина Семаги.