Марина Казанцева - Красный Кристалл

Тащить с собою шар было бы слишком обременительно, и Лён решил оставить его до времени в комнате — всё равно никто не сможет преодолеть твёрдости камня, даже если и сумеет превозмочь заклятие, наложенное на комнату. Одно лишь его тревожило — Лавар Ксиндара. Этот мастер иллюзий был слишком сообразителен и мог найти лазейку. Он мечтает добраться до кристаллов, поэтому его следовало взять с собой в горы, где хранится Красный Кристалл. До времени не стоит говорить ему о настоящей цели путешествия — он пойдёт с большей охотой, если будет думать, что экспедиция собрается за вожделенными эльфийскими осколками.

Правда, в этом будет своя сложность: Лёну придётся труднее добираться до места встречи. Без Лавара он просто обратился бы соколом и долетел туда за полчаса. А с Лаваром ему придётся прибегнуть к хитрости, потому что Северные ворота Дерн-Хорасада строго охраняются — именно оттуда начинался путь, ведущий в горы. Там среди уходящих в небо неприступных вершин, коварных ущелий и непроходимых перевалов, заваленных снегами, сокрыта пещера, которая была целью Лёна.

Когда он освободит Пафа из объятий смерти, то вернётся в Дерн-Хорасад, чтобы забрать эльфийские кристаллы. Ему придётся пройти через тягостное объяснение с Ираэ, но другого выхода нет — он не может всё время обманывать её. Так получилось, так вышло: то, что началось, как невинная шутка, как маленькая хитрость, принесло неожиданные плоды. В противном случае, возможно, он бы не получил ни осколков Вечности, ни дороги к месту хранения Красного Кристалла. Он не поплыл бы через море, он не нашёл бы гробницу Гедрикса, он не узнал бы о своём родстве с этим героем древности. Как вышло, так и вышло.

— Ксиндара, — сказал он товарищу, — я знаю способ выбраться за Северные ворота, минуя стражу.

Горный путь хранили огромные ворота, называемые Северными. Меж двух башен, мощно возвышающихся над крепостной стеной, располагались две гигантских створки, которые за всю историю Дерн-Хорасада ни разу не открывались. Никто и никогда не выходил этими воротами, от которых не было дороги.

Снаружи прямо от ворот начиналась каменистая пустошь, ограниченная с одной стороны стеной, а с двух других — высокими горами. В эту бесплодную пустыню не было прохода извне, а из неё вела лишь одна тропа, петляющая меж громадных утёсов и проходящая по краю пропастей. Далее путь её терялся среди безлюдной дикости северных хребтов, затянутых облаками и вечными снегами.

Северный путь был страшен, и не было смельчаков, желающих ходить им, потому что он никуда не вёл — болтали языки, что за десятком перевалов лежит вечная пустота, и нескончаемая ночь царит там.

Ираэ знала, где пряталась пещера Красного Кристалла. Сегодня ночью, пока Ондрильо не отправил её прочь, Румистэль должен проникнуть к ней. Ещё требовалось придумать, как сделать это, потому что вход в покои графини охранялся — это передал Лёну Лавар Ксиндара. Он сумел миновать охрану только благодаря своему искусству иллюзии. Теперь товарищ предлагал Лёну один план лучше другого. Сам он мог принять облик герцога — ему хорошо давались имитации, но как быть Лёну? Воспользоваться покрывалом незаметности было невозможно — будет видно в освещённом коридоре. Совершить перенос тоже не представлялось реальным — он не знает, куда переноситься.

— Осталось последнее, — сказал он Ксиндаре, когда все способы были обсуждены и отвергнуты.

Лён поднялся с кресла, резко обернулся вокруг себя, прочитав про себя заклинание, и обернулся соколом.

— Здорово, — только и сказал Ксиндара, когда птица аккуратно села на его плечо.

— Действуй давай, — проклекотал сокол, и слова, исходящие из его загнутого клюва, звучали очень странно.

Лавар Ксиндара встал, поднёс руки к лицу и провёл ладонями перед глазами. Он медленно начал обносить себя ладонями, и его внешность стала меняться. Скромная одежда дворцового стражника сменилась на элегантную одежду, какую носил герцог Ондрильо. Лицо Ксиндары словно потекло, неуловимо теряя прежние черты и приобретая новые. Чёрные волосы быстро посветлели и завились локонами. Кожа посветлела, глаза приобрели стальной блеск. Через минуту посреди комнаты уже стоял герцог Росуано, неотличимый от оригинала. На руке его образовалась толстая кожаная перчатка, на которую он пересадил сокола.

— Только не дери когтями, — сказал он изменившимся голосом. — Перчатка всего лишь видимость, на самом деле ты сидишь у меня на коже.

Герцог Росуано стремительно шёл по коридорам, и перед ним почтительно расступались все обитатели дворца. Он миновал стражу, стерегущую проход в дворцовое крыло, где были комнаты графини Ираэ. Не отвечая на поклоны, он прошёл дальше и остановился перед дверью, охраняемой особенно тщательно. Стража поспешно расступилась, и герцог вошёл внутрь.

Стоящая у окна девушка обернулась. Графиня Ираэ была немного бледна и очень серьёзна. Не успела она ничего сказать, как герцог опередил её, сделав предупредительный жест.

— Я знаю, что вы хотите мне сказать, Ираэ, — поспешно начал он, — Я сожалею, что мне пришлось прибегнуть к таким мерам, но я надеюсь, что вы со временем и сами всё поймёте. Ираэ, ради вас самой я должен удержать вас от опрометчивого шага. Этот человек, который сделался вашей навязчивой идеей, не тот, кто сможет дать вам счастье.

— Откуда знаешь ты, Ондрильо, что может дать мне счастье. — тихо промолвила графиня, снова отворачиваясь к окну.

— Что может связывать тебя и Румистэля? — с тоской ответил Росуано. — Разве ты не знаешь, что жизнь и чувствования магов проходят совсем иначе, нежели у обыкновенных смертных? Какой химерой ты обманываешь себя, Ираэ?

Она не отвечала, лишь вглядывась в силуэты дальних гор, в заснеженные вершины безлюдной горной страны.

— С тех пор, как тут побывала в моё отсутствие эта смутьянка Нияналь, ты отдалилась от меня, — горько продолжил Росуано. — И вот случилось то, чего я опасался: он прибыл. Ты думаешь — зачем? Единственно затем, чтобы овладеть наследством. Я видел вчера страшные вещи, я видел его преображение. Он не человек, Ираэ. Лучше бы он был обманщиком, как я думал до вчерашнего момента. Слишком много власти для обыкновенного смертного — Румистэль ужасен.

— Всё напрасно, брат, — едва слышно отвечала Ираэ. — Я решила.

Ондрильо с минуту безмолвствовал, вглядываясь в силуэт, темнеющий на фоне ярких заснеженных вершин, освещаемых утренним светом. Казалось, горы полыхают серебром, и тонкая, невесомая завеса мерцающих и переливающихся волн ходила над ними — который год нечто тревожило по утрам Дерн-Хорасад и его окрестности. После ухода Нияналь начались эти признаки изменения в природе — нечто предвещало приход неведомого. Никто и никогда в этих местах не знал о том, что существует такое явление, как северное сияние.