Fantasy-Worlds. Ru - Сборник рассказов №2

— Вы хорошо осведомлены для клерика о всяческого рода книгах.

— Считайте это скорей исключением чем за правило, — пошутил колдун.

— Большинство моих коллег на улице Красных фонарей понятия не имеют, что жизнь зарождается в вакууме, — пошутила в ответ мадам Леви.

— Это кажется из Торсионных полей, — поправил колдун.

— Ну, конечно. Как я могла забыть. Чудеса происходят повсеместно. И кто сказал, что девочка с двенадцатью кодонами произведение господа Бога, а не генетическая мутация?

— Мы утопаем в софизмах.

— А вас хорошо натаскали.

— Над такими вещами шутить нельзя.

Мадам Леви отвела в сторону край картины.

— А над такими?

Сквозь ложное стекло вделанное в стену наподобие окна была видна одна из девушек Красной нежности. Подвешенная вниз головой она напоминала кусок говядины, освежеванный мясником. Мужчина за ней обхватил ее ноги одной рукой и провел второй по груди. Не понятно, что он собирался делать с ней в такой позе, но Див даже не удивился, когда в руках у мужчины оказался ланцет.

Большинство людей вряд ли бы нашли привлекательным то, что происходило потом, а кое-кого бы стошнило. Не оттого что плоть поддалась под нажимом ланцета, а оттого, с каким явным наслаждением это происходило.

Мадам Леви, казалось, нисколько не тревожила эта сцена. Сосредоточенно хмурясь, она стояла перед зеркалом для бритья, пытаясь завязать у себя на шее узлом ленту скорее напоминающую обрубленный у основания галстук. Последние лучи заходящего солнца, проникая сквозь дешевые кружева занавески, усеивали теневыми цветами иссиня-черное платье.

— Как-то мне довелось побывать в катакомбах Париса. Там усыпальницы сложенные из останков святых: черепов, тазовых костей, берцовых, лучевых. Даже из фаланг пальцев. Одна из них мне показалась занятной. Не знаю, что на меня нашло. Но тогда я повстречала этого сумасшедшего. «Положи, что взяла», — прошептал голос на латыни.

— Pourquoi, — ответила я.

— Они будут это искать, — ответил он мне.

— Кто?

— «Те, кому это принадлежало. Они все придут сюда за своими черепами, ребрами, фалангами пальцев, даже за маленькими ушными косточками. Вострубит труба — и они начнут искать себя, искать то, что от них осталось. А потом поднимутся по лестнице — каждый со своим прахом. Все, кроме меня», — процитировала мадам Леви. — Один испуганный брат Антоний из ордена миноритов, считавший себя вампиром. Знаете это болезнь…

— Знаю.

Мужчина сделал уже четвертый надрез на теле девушки. Кажется, она кричала, но отсюда было видно только то, как она беззвучно раскрывает и закрывает рот.

— Он говорил о прощении, о смирении. Сам, полагая, что обменял спасение души на бессмертие. Быть может, он даже убил кого-то. Бедный сумасшедший…

— «Мы услышим трубный глас», продолжал шептать он тогда. А я все слушала, слушала…

— Но нам некуда будет идти. Мы останемся невоскресшими, несудимыми, одинокими; все другие уйдут, говорил он. Этот брат минорит. «Куда? Этого мы никогда и не узнаем… Может быть, они замолвят за меня словечко, они ведь должны… они ведь должны понять, зачем я это делаю». И вот. Когда они, то бишь призраки, пойдут, поднимаясь по лестнице, надо понимать в небо, состоится суд божий, — издевательски проговорила мадам Леви. — Но бессмертные души на протяжении поколений и поколений будут прибывать. И они будут ждать. Одни месяцы, другие тысячелетия. Как бы то ни было — это не справедливо.

— Вы не находите, — обратилась она к колдуну, заканчивая свой туалет. — К тому же, на каком из поколений может остановиться десница божья. А если принять во внимание, что он справедлив и милостив — бог, то бишь, — и любовь его безгранична, то ожидание ссудного дня людьми склонными к апокалипсическим настроениям может продлиться не меньше чем вечность. А это, как вы понимаете, то, что не имеет конца.

Колдун продолжал смотреть сквозь плексиглас под картиной, снятой мадам Леви с ее обычного места на стене в ее будуаре.

— Изоляционный материал, — прокомментировала она.

Сношение во всем том, что натворил не менее безумный садист, колдуна чуть не заставило выдать содержимое «Comprene».

— Полная звуконепроницаемость.

— Подобно тому, как несбыточны мечты о прощении, — возвращаясь к недавней теме, пролепетала она, — сюрреалистичны мечты о вечной жизни. Мы живем здесь и сейчас. Так почему бы не получать от жизни все? От того, что она дает?

За стеклом мужчина содрогал тело женщины, а оно, пропитавшись кровью, тускло лоснилось в свете единственной лампы отбрасывающей грязно коричневые и зеленоватые тени как на картинах Наоми Кенавы, которыми была убрана комната, в которой мадам Леви все еще стояла, склонившись к зеркалу для бритья, и поправляла ленту.

— Сведение шрамов входит в услугу. — Мужчина за ложным стеклом бурно кончил, прижимаясь к окровавленной спине девушки и все еще колотя бедрами по ее ягодицам. — Кое-кому было бы приятно наблюдать за соитием в столь исключительной форме. Но вы не из таких… Поэтому я вам и предложила. Наш разговор считаю оконченным. Более не беспокойте меня. Да вам наверно и не захочется.

Колдун потянул носом воздух и сдержал позывы к рвоте:

— Вы хотели сказать мне, где искать ту даму. Джули Бэлл, — проговорил он уравновешенным тоном.

Мадам Леви посмотрела на него очень внимательно.

— Буд-то вы сами не знаете. На Аллее. Аллея Ангелов у нас в городе только одна. Возле кладбища.

— Понимаю. Действия крфа в соседней комнате затуманивает мое сознание, — с трудом ворочая языком проговорил Див. — Но все же, я был очень рад нашему знакомству. Я так понимаю, очень близкому.

Мадам Леви обмахнула рукой воздух перед его лицом. Засмеялась весьма неприятными нотками.

— Не настолько близкому, как вам вероятно привиделось.

Яйца, жарящиеся на плите, вновь привиделись колдуну; жар, поднимающийся от плиты, белок слизываемый куртизанкой с ножа.

Очень близкое знакомство с мадам Леви оставило в его душе смешанные чувства. В желудке — ощущение полного дискомфорта.

Анарки присела на корточки возле столба с фонарем. Она видела как зажигаются никелированные столбы: половина с одной стороны Аллеи слабым зеленоватым светом, другая половина — от огня подносимого на длинной палке, мужчиной. Тощего, немного жилистого. А может быть даже очень сильного.

Анарки мешало рассмотреть его вовсе не действие наркотика, потому как оно минуло без следа, оставив одну довольно странную эйфорию. Что-то очень чистое и ясное в голове. А мешало ей рассмотреть его странное одеяние — балахон, напоминающий плетеную рубашку до самых пят.