Нелла Тихомир - Сокровище Единорога

И он тоже.

Так, по крайней мере, решает владелец - и поступает с ним, как с другими: просто бросает в общую открытую могилу в степи, подальше от города. Почему Кьолан не остался навсегда там, среди гниющих трупов, для него самого загадка. Может, спасли шакалы и бродячие псы, от укусов которых он очнулся.

Как выбрался из ямы, он не помнит. Сознание начинает возвращаться позже, отрывками. Он находит себя лежащим в протоке, в теплой и мутной воде, среди полей. Он не то что идти, сесть не может. Ясно, что ему не выбраться, но это совсем его не трогает, все, чего он хочет - закрыть глаза и спать, спать…

Здесь его и подбирают кочевники.

До весны он живет у них, пасет коз вместе с ребятишками, приходя в себя душой и телом, а весной кочевники продают его в проходящий мимо караван.

Вот тогда-то он решает: это был последний раз. Больше никто не распорядится им, как вещью. Он либо умрет, либо вырвется на волю - но не останется рабом.

Он узнаёт, что караван движется в один из портов его родной Сэнверии. Терпеливо ждет, покуда они пересекают степь, ведет себя так, чтобы не вызывать подозрений и придирок, а когда в середине лета караван добирается до места, сбегает, прячется в заброшенном саду на окраине города, выжигает украденным у караванщика ножом клеймо на плече. Через несколько дней, когда отпускает лихорадка, отправляется в порт и нанимается на судно, идущее на запад, туда, где рабство давно запрещено.

Попав в Беллар, небольшое королевство к востоку от Алавинги, он убегает с корабля, и начинается его путешествие через четыре страны, через союз Вольных княжеств, путешествие, продлившееся почти год, чтобы завершиться так печально у порога Дома Таэнана, среди людей, не помнящих родства.

Нимве обернулась. Человек, которого она всегда знала под именем Мафхор, спал в глубине шалаша. В темноте, укутавшей берег, она не видела его. Мне ни в коем случае нельзя его жалеть, подумала Нимве. Иначе он раскается, что откровенничал со мной. Да только - я все равно его жалею, видно, так мы, женщины, устроены, что поделать. Но показывать жалость я ему не буду. Ни за что не буду. Он такой гордый… и он меня просил…

Когда Нимве проснулась, было уже светло. Приподнявшись на локте, заметила, что укутана в одеяло.

Мафхора… нет, Кьолана под навесом не было. Нимве пригладила встрепанные волосы. Встала и огляделась. Куда же он опять ушел, подумала она. Он слишком много ходит…

Умывшись, Нимве зашагала по берегу наугад: вдруг он где-то рядом. Она волновалась, что будет, когда они увидят друг друга. Будто что-то изменилось между ними. Будто он теперь другой человек, знакомый и незнакомый, и дело не только в имени. Человек. Точно. Просто очень одинокий, много переживший человек, а не пугало по прозвищу Мафхор.

Он стоял у воды, под ивами, в стороне от лагеря. Опирался на костыль, и его лица Нимве не видела.

- Кьолан, - тихо сказала она, не для того, чтобы он услышал: чтобы попробовать новое имя на вкус. - Кьолан…

Будто колокол, подумала Нимве - и крикнула:

- Кьолан!

Голос звонко раскатился над рекой, эхом пошел гулять среди деревьев, на противоположном берегу.

Маг обернулся.

- Кьолан! - снова закричала Нимве. - Эй!

Когда она подбежала, он встретил ее молчанием. Нимве увидела напряжение, застывшее на лице, словно он гадал, чего теперь от нее ожидать.

Она улыбнулась.

- Здравствуй… незнакомец, - прошептала она. Обвила руками за шею и, привстав на цыпочки, губами коснулась его губ.

В лагере давно не спали. Принцы и барон завтракали под раскидистым дубом, у костра. Когда появилась Нимве, Ларра только покосился. Стараясь не обращать внимания, она подсела к парням.

Принцы собрались на очередную вылазку, но на этот раз пришлось задержаться. Нимве вкратце рассказала им, как на самом деле зовут мага, что означает кличка Мафхор, и откуда она взялась.

Юноши искренне поразились, и только Ларра пробурчал, что, мол, Дом Таэнана дал этому типу очень точное прозвище, на что принцы дружно велели ему заткнуться.

Через несколько дней спутники привыкли к новому имени "Кьолан". Да и сам он, кажется, привык. Нимве порой думала, что именно ему труднее всех перестроиться, ведь имя - это не только набор звуков.

Шли дни, и Кьолан поправлялся. Без костыля, правда, ходить не мог, и Нимве знала, что еще долго не сможет, но рана на бедре совсем затянулась, и он опять начал заговаривать об отъезде, благо барон Грид совсем пришел в себя.

А осень подступала. Участились дожди, похолодало, по утрам над рекой висел туман, густой, как пар в бане, и в лагере делалось сыро. Яблонька, которую Нимве посадила на могиле Чика, в изголовье, принялась, пустила новые побеги.

Кьолан, вопреки возражениям Нимве, пытался ездить верхом, но это пока давалось трудно. Ни сесть в седло, ни спуститься без посторонней помощи он не мог, и уже через несколько минут начинала болеть раненая нога.

Принцы, казалось, вообще никуда не спешили. Казалось, дай им волю, и они останутся тут навсегда. По вечерам, на стоянке у реки, Нимве часто обсуждала это с Кьоланом, и они пришли к выводу, что принцев страшит возвращение в столицу. Нет, вряд ли их родители что-то им сделают, но… Просто посмотреть в лицо отцу и матери, которые хладнокровно пытались навредить собственным детям - такое не каждому по силам. И что хуже всего, ни один из близнецов так и не передумал отказаться от престола.

Нимве тоже не хотелось уезжать. Она не представляла, что будет, когда они воротятся в столицу. Что сделает Кьолан? Останется с ней, или… Ведь он уже признался, что еще прежде, до путешествия, решил бросить службу у герцога Кендарна и уехать из страны. Умом Нимве понимала: не сможет такой человек провести всю жизнь на ферме, но мысль о том, что придется расстаться, была непереносима. Она уже через четверть часа начинала скучать, если не видела его. Нимве чувствовала, что Кьолан тоже дорожит ее обществом. Да только о своих планах он молчал, а Нимве твердо решила не выспрашивать, не навязывать себя ему, не становиться обузой.

Почти все время они проводили вместе, много разговаривали или просто молчали. Часто уходили подальше от лагеря, от любопытных глаз, и занимались лишь друг другом. Они еще не переступили границ последней близости - словно подростки, которым все было впервые. Не сговариваясь, они вели себя так, будто в запасе вечность, и некуда спешить.

Пророческие видения Нимве больше не тревожили, лишь иногда снилась ослепительно светящаяся фигура, плывущая по лесу, и черные призраки, наблюдавшие за ней. Во мраке, в густой тени Нимве не видела их лиц, но знала, что таится там, в провалах капюшонов, под чернотой плащей: глаза, горящие неутолимой злобой. Оскаленные хищные клыки.