Диана Удовиченко - История бастарда. Враг империи.

   - Скажите, герцог, за что вы боретесь?

   Дворянин непонимающе уставился на меня синими, остекленевшими глазами.

   - Ну, вот мы с Дрианном хотим освободить своих близких, - пояснил я, - Лютый ненавидит Вериллия, мастер Триммлер любит заварухи, Валид мстит за смерть жены. А что движет вами?

   - Я присягал императору, - просто ответил лорд Глейнор, пожимая плечами.

   Неужели в наше циничное время все еще существуют такие порядочные люди? Если бы можно было его прочесть... Кстати, почему нельзя? Может быть, сейчас, когда он плохо контролирует свое сознание? Мысленно извинившись перед герцогом за не совсем тактичный поступок, я вышел в астрал и попытался проникнуть в его ауру, прикоснуться к разуму... итог был неутешительным. Меня снова оттолкнуло от сущности этого человека. Да в чем же дело? Может быть, он могущественный маг? Не похоже. Он никогда не пользовался чарами. И вообще, волшебников видно. У них несколько более плавные движения, гибкие пальцы, привычные к плетениям. Маг даже вино наливал бы в совсем иной манере - так, словно отмеривает ингредиент зелья. Нет, тут что-то другое.

   - Удивлены, Рик? - усмехнулся герцог. - Да, для меня верность моему императору - достаточный повод для драки. Наша семья всегда служила государству. А сейчас, когда в Галатоне творится беззаконие, кто как ни аристократия, должен вернуть Ридрига на трон?

   Как-то все это звучало... слишком правильно. Но в то же время я верил ему. Лорд Глейнор говорил искренне.

   - Вериллий добивается народного восстания. Это очевидно. Но он рассчитывает, что чернь пойдет именно против Ридрига. Недаром же все бесчеловечные приказы подписаны именем императора. Наша задача - не допустить этого, направить гнев народа в нужное русло.

   Я поморщился. Он говорил о народе как о каком-то стаде. Направить туда, перенаправить сюда...

   - Но и это не решит проблему, - продолжал герцог. - Империя слишком долго жила в мире. Мы разучились сражаться, драться за выживание. Между тем очень скоро придется вспомнить все эти навыки. Современный Галатон - как ледяная башня. Кажется крепким и непоколебимым. Но стоит как следует припечь солнцу, или развести неподалеку костер, или просто сильно ударить по стене - и твердыне придет конец. После уничтожения храмовой стражи, после свержения Вериллия нам предстоит проделать долгий и трудный путь к укреплению державы. Нужны новые законы, пересмотр внешней и внутренней политики... многое нужно менять.

   - Тогда зачем вам старый император? - я не дразнил герцога, просто пытался его понять. - Проще было бы попытаться прийти к власти самому. Как Вериллий. Захватили бы трон - и вводили новые законы. Тем более что прав у вас на него больше, чем у безродного колдуна.

   Лорд Глейнор с печальной улыбкой покачал головой.

   - Чем я тогда буду отличаться от Падерика и Вериллия? В Галатоне есть правящая династия. Повторяю: я присягал на верность императору.

   Я помолчал немного. Получалась странная картина: мы все боролись с существующим режимом. Только по разным причинам. Кто-то мстил, кто-то ненавидел. Герцог вот по убеждениям действовал, отстаивал Ридрига. А ведь о людях никто не думал. Обо всех людях. Что значит: направить гнев народа в нужное русло? Использовать его в интересах империи? А империя - это не мы все?

   Лорд Глейнор между тем снова наполнил кубки:

   - Второй тост. За родных.

   - У меня нет родных, - усмехнулся я.

   - А, извини, забыл... - протянул герцог. - Ну, все равно. Они же где-то есть. Или умерли. Тогда выпьем за то, чтобы души их спокойно ждали перерождения в Счастливых долинах. И за моих выпьем, за упокой...

   Он опустошил кубок и захрустел яблоком.

   - У меня тоже в живых никого не осталось. А у нас была замечательная семья... - глаза его все больше стекленели. - Знаешь, Рик, мне ведь трудно воевать против Вериллия.

   - Это почему? - удивился я.

   - Его любила моя сестра, - с неожиданной откровенностью сообщил лорд Глейнор. - Думаю, там, в Счастливых долинах, она сердится на меня за то, что я собираюсь его уничтожить.

   - Да возродится она в доброе время, - я отпил из кубка.

   Лицо герцога озарила детская улыбка.

   - Я очень любил Изабеллу. Она была такая... солнечная, светлая, очень добрая и любящая.

   - Только вот предмет любви выбрала неудачно, - вздохнул я.

   - Тогда он не был так уж плох, - лорд Глейнор полностью погрузился в воспоминания. - И я уверен: Вериллий тоже любил мою сестру.

   - Знаю, как он способен любить, - буркнул я, вспомнив о матери Ома.

   - Я был еще мал, когда все это произошло, - сказал герцог. - Всего семь лет. У нас с Изабеллой большая разница в возрасте. Мне было семь, ей - семнадцать. Родители наши вели светский образ жизни, часто бывали при дворе, каждый вечер выезжали. Нас воспитывали няньки, гувернантки, учителя... Матушка уделяла нам мало внимания, отец - тем более. Наверное, я бы чувствовал себя одиноким, если бы не моя дорогая сестра. У меня не было на свете человека ближе, чем она. И у нее не было никого дороже меня. Мы были очень дружны, несмотря на десять лет разницы. Можно сказать, что Изабелла заменила мне мать. От нее я видел гораздо больше ласки, любви и внимания к моим детским горестям и радостям, чем от матушки или няни. Когда сестре исполнилось шестнадцать лет, ее начали вывозить на балы, и мы стали меньше времени проводить вместе. Я очень тосковал по ней, но вдруг все закончилось. Сестра больше не выезжала, все свое время проводила в моем обществе. Я был еще мал, чтобы понять, что происходит, и лишь радовался ее присутствию. Но вскоре заметил, что Изабелла становится все печальней, тогда как взгляды родителей на нее делаются все более грозными и решительными. Они заперли сестру в четырех стенах, из дома она могла выходить лишь в сопровождении нескольких слуг, всецело преданных отцу. Это случилось в начале лета. Поэтому Изабелла предпочла прогулки в небольшом садике внутреннего двора. Она забирала меня и уходила туда с самого утра, в дом мы возвращались лишь для трапезы и сна... - герцог прервал свой рассказ. - Налейте вина, Рик. В горле пересохло.

   Я наполнил кубок и протянул ему. Эта старая история заинтересовала меня, как и все, что касалось Вериллия. Теперь я припомнил его фразу о единственной женщине в его жизни, которую он якобы любил. Верховный сказал тогда, что его возлюбленная умерла. Может быть, речь шла о сестре герцога? Лорд Глейнор осушил бокал и продолжил:

   - Это было прекрасное лето, Рик. Волшебное. Погода стояла на удивление теплая и ласковая, наш старый садик пестрел цветами, я до сих пор помню их аромат, нежное касание ветерка, качели, на которых стоим мы с сестрой. Помню свой детский восторг, когда мы взлетали на них высоко, мне казалось, к самым небесам... Постепенно прислуга и охрана привыкла к тому, что все свое время мы проводим в саду. Они ослабили внимание. И тогда появился Вериллий. Он уже в то время был сильным магом. Не знаю, какие чары он применил для того, чтобы проникнуть в наш двор - возможно, это было волшебство звонких монет, прельстившее привратника. Но когда он пробрался в садик в первый раз, сестра очень испугалась и побледнела. Я помню выражение ее глаз, когда она смотрела на Вериллия - в них была такая смесь ужаса, надежды, любви, что даже я, ребенок, понял, как велико ее чувство к этому человеку. В первое время маг просто молча сидел рядом с Изабеллой, тайком прикасаясь к ее руке. Он появлялся в садике всегда неожиданно, в разное время, оставался на несколько минут и уходил. Сестра жила от встречи к встрече, я это видел. Но я видел и глаза Вериллия. Он любил ее, Рик, и никто не сможет доказать мне обратное.