Галина Львовна Романова - Странствия Властимира

— Вы не думаете ли, что мне стоит рот открыть, как все демоны тут же передо мной, как щенки, ползать начнут?

— Не сразу, а чуть попозже, как ты им свою силу покажешь, — безжалостно уточнил рыцарь, в упор глядя на Буяна.

Тот ответил ему беззастенчиво-враждебным взором, но не успел и рта открыть, как подал голос Властимир.

— Он дело говорит, — сказал князь онемевшему от неожиданности другу— О таком лишь с демонами или богами говорить надобно. А на тебя у нас не раз была вся надежда, потому уж не обессудь — еще раз выручи. Авось удастся дело!

Буян погрозил исподтишка кулаком восседавшему с невинным лицом рыцарю, но ничего не сказал против.

Наутро они продолжили свой путь на север. Едва разогрев коней, всадники подняли их в воздух, направляясь к горам, что синими стенами вставали впереди, окруженные сонмом облаков, скрадывающих вершины.

Впереди летел золотистый жеребец Буяна, за ним, едва не касаясь носом развевающегося хвоста молодого коня, следовал тарый Облак. Темно-серый конь Мечислава держался чуть сзади. Замыкали стаю угольно-черные крылатые кони, которых отвоевали себе у охранников Кощея Гаральд и Синдбад. Они держались бок о бок, словно понимали думы своих всадников.

Привстав и перевесившись вперед, Слав через плечо Буяна указывал направление. Подчиняясь его словам, кони то соколами падали вниз, почти касаясь копытами поверхности лесного океана, что раскинулся под ними, то взмывали так высоко, что их седокам недоставало воздуха. Порой они ныряли в облака, и тогда земля ненадолго пропадала из виду и оставалось лишь гадать, что находится под ними.

Внизу не было ничего примечательного. Только густой лес, прорезанный кое-где извилистыми ярко-синими речками, да поляны, похожие на дыры в шкуре огромного зверя. Холмы и небольшие возвышенности тоже были одеты в леса. Они становились все выше и круче с расстоянием, и перед самым полднем стало ясно, что они оказались в предгорьях. На склонах появились скалистые проплешины, а лес изменился — стал суше и словно жестче. Похолодал и сам воздух.

— Теперь уж близко, — молвил Слав Буяну на ухо, — надо бы снизиться… Ежели ты не передумал!

— Передумаю — свои же засмеют, — хмуро отмолвил гусляр, натягивая повод.

Послушный жеребец полетел вниз, увлекая за собой остальных.

Кони влетели под кроны леса. Здесь им почти сразу же пришлось укротить свой бег, переходя на обычный скок, — мешали ветки и лианы, что опутывали стволы деревьев, затрудняя путь.

Зелень сочно хрустела под ногами лошадей. Славянам все это напоминало жаркий полдень в родных местах, вот только птицы здесь кричали по-иному да мелкие светло-серые зверьки — абу-зьяны — скакали по веткам вместо белок.

Сквозь крики птиц и встревоженных абу-зьян, топот копыт и хруст зелени до слуха всадников донесся мерный рокот и гул. Слав обернулся назад, оглядывая остальных. Лицо его сияло победной улыбкой.

— Тот самый водопад, — объявил он довольно, — Скоро доедем.

Гаральд посуровел и поправил висящий на боку меч. Он всерьез готовился к драке.

Вожделенная скала открылась перед ними исподволь — около ста саженей было до нее, когда сквозь стену зелени показался водопад. Выехав, всадники разом остановились, переводя дух.

Шагах в десяти впереди склон круто устремлялся вниз, к ручью, в который и низвергались тонкие серебристые нити воды. Они падали, казалось, из поднебесья — вершина скалы была окутана облаком тумана.

Слав спешился, подошел к краю склона и указал вниз:

— Вот тот валун.

Камень-алтарь был чуть повыше прочих и не отличался более ничем: ни формой, ни цветом. Позади него и правда росли два дерева, но в высокой траве у подножия стволов цепи никто не углядел.

Кроме вездесущих ярких птиц и огромных бабочек, никто не тревожил берегов ручья.

— Уж больно здесь красиво, — высказался Гаральд. — Жди беды!

С рыцарем никто не спорил.

Накоротке посовещавшись, отряд разделился — каждый стал спускаться к берегу ручья своим путем.

Мечислав не стал спорить с доставшимся ему жребием и поехал краем обрыва к водопаду. Постепенно заросли поглотили его, но юноша не замечал их.

Из-под копыт жеребца посыпались мелкие камешки, когда он ступил на склон. Бережа коня, юноша спешился и остаток пути проделал, ведя коня в поводу, одной рукой раздвигая ветки.

Он сам не понял, как оказался на дне оврага первым, но приблизиться к небольшому озерцу и тем более обогнуть валун-алтарь, у которого оказался, он не успел.

Юноша был не один.

Над озерцом, вплотную к струям водопада, нависало несколько валунов, поросших мохом. Между двумя самыми высокими в воздухе висела маленькая радуга. Заглядевшись на нее, Мечислав вначале не разглядел обитателя этих мест, пока тот или, вернее, та не пошевелилась.

Перед славянином сидела птица с ярким, переливающимся всеми цветами радуги оперением, рослая, с орла или даже крупнее. От отца Мечислав знал, что где-то далеко в жарких странах живут птицы, на которых может ездить верхом человек. У них длинные ноги, а крылья малы и слабы, и эти птицы только бегают по земле. Но та, что сидела на валуне в ореоле радуги и наблюдала за бегом волны, имела, наоборот, большие и сильные крылья, а лапы ее походили на орлиные — только что без когтей.

Ни на что не похож был ее клюв — тонкий, длинный, чуть изогнутый на конце. Птица лениво перебирала перья на груди, время от времени настораживаясь.

Зажимая рукой ноздри коня, чтобы тот не заржал ненароком, Мечислав с замиранием сердца ждал, что вот-вот кто-нибудь окликнет его и птица, испугавшись шума, исчезнет. Но кругом царили покой и молчание, и он успокоился.

Вдруг птица припала на ноги, наклоняясь вперед, словно собиралась нырнуть в водопад. Мечислав не успел заметить, когда ее очертания начали меняться. Она росла на глазах изумленного юноши, превращаясь во что-то странно знакомое. Спина выгибалась горбом, крылья уменьшались, а оперение на них удлинялось. Лапы посветлели, утолщаясь и лишаясь чешуи. Птица сидела спиной к юноше, и тот даже не разглядел, когда произошло самое главное.

Внезапно Мечислав понял, что птицы больше нет. На камне, поджав ноги, сидела девушка в плаще из сине-зеленых переливающихся перьев. Длинные, влажные от брызг волосы свешивались ей на лицо, она плавно выпрямилась, отбрасывая их на спину, и, все еще стоя на коленях, потянулась. При этом плащ упал с ее плеч, и Мечислав ахнул — незнакомка была совершенно нагая, если не считать повязки из травы на крутых бедрах, браслетов на руках и роскошного ожерелья между маленькими острыми грудками. Ее девичье тело отличалось от совершенных форм Морины не в лучшую сторону, но именно поэтому Мечислав и не испытывал перед девушкой страха.