Оксана Демченко - Нет чужих бед

Свежие раны болели нещадно, слабость грызла тело острыми иглами дрожи. Как он умудрился столь ловко подставиться? Собрал все заряды, выпущенные в Арху. Кстати, если так — почему он еще думает и вообще дышит?

Фоэр заставил себя открыть глаза. Если он, вопреки здравому смыслу, опять уцелел, то имеет право знать, в порядке ли сын Аэри.

Под веки проник свет, незнакомый, золотистый и довольно приятный. Ровный, без резких бликов и острых лучей. Тени прорисовались медленно, обрели сперва расположение в пространстве, затем форму и, наконец, детали. Начал восстанавливаться слух. А вот кровь вела себя странно, не желая опознавать привычное и остро реагируя на незнакомое — словно для нее и свет, и тени сплетаются в узор бытия впервые.

Ничего, справится и она. Зазвенела, опознавая Шарима. Позже, чем различили его глаза, но хоть так. Мальчик сидел совсем рядом, крепко, до боли вцепившись в руку и самым жалобным образом всхлипывая. Фоэр удивленно припомнил: когда-то он тоже умел плакать. Давно, но ведь было такое. Хорошее воспоминание, теплое. Тогда в слезах был смысл: еще жили старшие. Те, кто мог его утешить…

Шарим звучно и обильно вымочил соплями платок, судорожно вздохнул и снова нагнулся над самым лицом. «Ресницы у малыша длинные и пушистые, мамины», — заинтересованно отметил Фоэр. Соленой воды в них помещается непомерно много. А когда Шарим моргает, капли достаются и ему, наследнику линии Атнам. Забавно.

— Это ты? — непонятно спросил маленький лорд. — Точно — ты?

— Наверное, — неуверенно выдохнул Фоэр. — Мне полагалось бы давным-давно уйти в сияние Ролла. Там у воинов спина не болит. И ребра у них не ноют.

— Я серьезно спрашиваю. — Шарим торопливо вытер щеки и недовольно выбросил мокрый насквозь платок. — Ты себя узнаешь? Имя, род, кровь…

— Да, — удивился Фоэр. — Странный вопрос. Узнаю и неплохо помню, кто я и как жил. Вот только не понимаю, почему продолжаю дышать. Мне полагалось отравиться насмерть. Эти их разрывные заряды ужасны. Даже странно, что большую часть доспех смог отразить. Арха цел? Леди Аэри пребывает в здравии?

— Цел, — улыбнулся Шарим. — Раз спросил о них, значит, мы все же справились… Слушай меня внимательно!

Фоэр удивленно дрогнул бровью, разбудив новые мышцы и нервы. А следовательно, и новую боль… Пустяки. Забавно смотреть, как маленький лорд мгновенно переключается от отчаяния на свои безобидные шалости. Подмигивает в ответ и наклоняется еще ниже, чтобы шептать в самое ухо:

— Ты выглядишь хуже покойника. У тебя сейчас совсем белая кожа и волосы тоже белые. Глаза в серых кругах, губы темные, зрачки еле заметны. Страшно, пугающе. И впечатляюще, понимаешь?

— Пока нет.

— Слушай, я выспросил у дядьки Шагры все. Ты теперь мой папа, очень здорово. Надо только поставить в известность маму. Такого больного она не станет тебя ругать. И более того: на радостях и меня не прибьет, и дядю… Так что действуй. Хрипи, кашляй, тверди про последнее желание умирающего — что хочешь делай, но спасай нас всех.

— Я не умею обманывать, — возмутился Фоэр. — Тем более леди Аэри.

— Ты пил мою кровь! — отмахнулся от сомнений Шарим. — А я умею обманывать. Стыдно признаться, но маму я обманывал регулярно. По мелочам, для ее же пользы, чтоб не переживала напрасно. Ты должен постараться из-за более серьезного дела! Она тебе нравится, это даже Арха знает. Ты нам родной, я и с Тойей обо всем договорился. Так что пользуйся случаем, а то когда еще так сложится, чтобы и умер наверняка — и выжил чудом? В общем, закрывай глаза, я зову ее.

Фоэр задумчиво посмотрел в потолок. Повернуть голову сил пока не накопилось, и потому особого выбора у него не было: или потолок, или прикрытые веки. Но прятаться от проблем за собственным отвратительным самочувствием? Подумать о таком странно.

Аэри села рядом, наклонилась и стала прислушиваться к голосу крови. Некоторое время она молчала, перебирая пальцами по краю покрывала. Фоэр отметил, что выглядит леди до крайности утомленной. Наконец она вздохнула и склонилась ближе, заглядывая в лицо:

— Шарим наверняка придумал массу глупостей и забыл сказать тебе толком, как обстоят дела.

— Он спрашивал, я ли это, — попробовал улыбнуться непослушными губами Фоэр. — Необычный вопрос.

— Но существенный. Сейчас в твоем теле нет ни капли прежней крови Фоэра Атнама. Новую создали эльфы, она полностью ненастоящая. Я понимаю умом, что глупо так говорить, но иначе не могу. Сперва я была против. В крови, которую они показали мне в емкости, не ощущалось дыхания жизни. Но меня убедили. Кошка Ли — она умеет настоять на своем… И, полагаю, она оказалась права. Прошло совсем немного времени, но сейчас я уже замечаю изменения. Еще день-два они будут весьма бурными и болезненными. Ты не ощущаешь необычного в памяти или восприятии?

— В памяти и личности — нет. В восприятии да, и немало. Я хуже узнаю знакомых голосом крови, почти не осознаю родства с багровым светилом. Не понимаю даже, где оно теперь. Не могу пошевелиться, словно тело стало чужим.

— Не страшно, это пройдет, — неуверенно улыбнулась Аэри. — Ты уж прости меня. Если бы Кошка Ли не оказалась сокрушительно упряма, мы бы тебя потеряли. По моей вине. Не знаю, как бы я преодолела это. Ты всегда нас защищал. Можно сказать, все мои дети живы лишь потому, что ты был рядом. К тому же, если бы не приверженность моего деда к прежним строгим традициям, тебя следовало бы звать Данга Атнам. По принятой крови, не по врожденным линиям предков. Он знал, и я чувствую. А Шарим, тот вовсе не отходит от тебя…

— Вот тут и кроется проблема, — решительно сообщил Фоэр. — Нелепо сложилось, неожиданно. Сперва все промолчали, а позже тишина стала создавать опасную недосказанность. Давай с ней разберемся.

Аэри тихо рассмеялась и кивнула. Обычные слова для любого Данга! Все мужчины, причастные к этой крови, если бы лорды желали услышать ее мнение, не могут никак относиться к поддерживающим равновесие. Потому что равновесие для них наступает, когда поверженный враг лежит на земле пластом, желательно мертвый. Данга — это достойные короткого приказа категоричность и простота. И вот перед ней — двойной воин, и по крови Атнам, и по принятому во время обучения опыту Данга… Понять бы еще, при чем тут Шарим? Он-то никогда не был истинным сыном своего отца, он унаследовал сложный и куда более гибкий характер дедушки по линии матери, впитал ее, Аэри, привычки и взгляды на жизнь.

— Шарим, попав на корабль Шагры, взялся меня защищать, — сообщил Фоэр. — Разговор мой с капитаном строился весьма сумбурно, мы оба пребывали в раздражении. Я требовал разрешения вернуться и спасти Арху, лорд Эрр Тирго был против. Шарим решил, что меня хотят несправедливо наказать, что Шагра эдакий злобный гриф… И он отрекся от родства с вашим братом.