Наталья Болдырева - Ключ

Горбун раскрыл ладонь, протянул вперед хрустальную каплю, зашептал слова заклятия. Сет отвёл взгляд.

— Я вернусь, — сказал он, вытирая слезинку со щеки рыдающей девчонки, а потом завёл руку за спину, выдернул торчавший под лопаткою нож.

Горбун упал вперёд, крича последнее слово, ловя последний выдох умирающего.

— Ты опоздал, — сказал Юродивый, глядя на девственно чистый осколок в его руке.

— Я успел, — ответил Горбун, не веря собственным глазам. — Я успел! — закричал он, бросаясь к девчонке, отталкивая её от бездыханного тела. Камень с ладони упал в лужу. Он обхватил пальцами холодеющий лоб, замер, прислушиваясь. Оборванка, плача, колотила его по спине. Он не обращал внимания на удары маленьких кулачков. — Он пуст. — Сказал, наконец, Горбун, садясь в грязь. — Он пуст.

Белесый туман, клубился ещё над мостовой, над бездыханным телом, но где-то над городом всходило уже солнце, разгоняя густой молочный кисель. В промозглой сырости чудилось обещание тёплого, солнечного дня. Горбун остановил рассеянный взгляд на искорке, полупогашенной мутной водой лужи, сверкающей с её дна. Наклонился и поднял камень, пытаясь разглядеть хоть пятнышко, спрятавшееся в его глубине, хотя бы намёк на цвет. Камень оставался девственно, кристально прозрачен.

— Что значит, пуст? — спросил Юродивый.

— Пуст, это значит — ответил Горбун, — у него нет души.

— Как такое может быть?

— Я не знаю, — он действительно выглядел потерянным. Смотрел, как девица снова подтянула умершего к себе на колени, шептала ему что-то, склоняясь к лицу. — Но если он умер, а я, Ловец душ, не смог заключить его в камень, значит у него попросту нет души.

— Даже деревья имеют душу, — отрезал Юродивый, тяжело поднимаясь на ноги. Колени подгибались, он всё никак не мог встать. — Если ты действительно успел, но не смог ничего уловить, значит, он ушел как-то иначе. Или нашел себе иное вместилище.

— Иное? — Горбун поднял удивленный взгляд. Девушка тоже вскинула голову.

— Я! Мы! — сказал Юродивый, встав наконец. Его шатало как под порывами ветра. — Он ведь обещал тебе вернуться? — он обернулся к девушке.

— Да, — ответила та. Слёзы градом катились по её лицу. — Да!

— Радуйся, — он пристально смотрел в её глаза, силясь понять, что случилось между ними двумя после того, как он покинул тронную залу, что связало их так, — радуйся, эта тварь поклялась себе жить вечно и, кажется, нашла-таки способ.

Он заковылял мимо, дальше, всё ускоряя и ускоряя шаг.

— Куда ты? — крикнул Горбун ему вслед.

— Предупредить Марка, что за тварь принял он в круг в ночь полнолуния.

Она вихрем неслась по коридорам замка, всё быстрей и быстрей, не обращая уже никакого внимания на редкую стражу. Потому что два лестничных пролёта и десяток плавных, скругленных изгибов назад почуяла неладное. Вид гвардейцев у высокой двустворчатой двери подтвердил её худшие опасения. Они выглядели напуганными.

И когда она распахнула дверь в кабинет Марка, от крика заложило уши.

Она замерла на миг, ошарашенная, но, скоро опомнившись, переступила порог, захлопнула створки, оставив за ними двух не по уставу пялившихся внутрь гвардейцев.

Забившись в угол, Рато кричал и продолжал, продолжал пятиться, словно пытался пройти сквозь стену. Он кричал так, как не кричал даже на вершине холма в момент инициации круга. Монахи, лежавшие тут же, прямо на полу, пятились от него в другую сторону. Помогали себе скрученными за спиной руками.

— Что? Что вы сделали с ним? — она заткнула пальцами уши, так невыносимо пронзителен был этот крик.

Страт, не прекращая пятиться, покачал головой отрицательно. Клирик закатывал глаза будто припадочный. Она поняла, что обращалась к людям, чей рот заткнут кляпом. Развернулась и бросилась к мальчишке.

Крик перешёл в визг, когда она поймала его в кольцо рук. Он изворачивался, кусая и царапая её, а она сжимала его всё сильнее и сильнее, терпя боль от укусов, ловя мелькающие руки, обхватывая ноги ногами, пока тот не успокоился наконец. Он лежал безвольно в её руках, маленький дикий мальчишка, положив бритую голову на плечо, руки висели плетьми. Она осторожно поднялась, чувствуя боль от укусов на плечах и ударов на лодыжках, подхватила его, отнесла на тахту.

Он вновь закричал, когда она положила его на спину. Вскочил, заламывая руки назад, царапая, раздирая рубашку под лопаткой.

— Вытащи! Вытащи! Вытащи! Нож!

Надеясь привести в чувство, она ударила его раскрытой ладонью. Он не заплакал, как можно бы было ожидать от маленького ребёнка. Он поймал её руку и, глядя в глаза новым своим, голубым и холодным, как осеннее небо, взглядом, прошипел сквозь зубы:

— Не смей!

— Прекрати истерику. — Её взгляд был так же ясен и твёрд.

Они замерли на минуту, играя в гляделки. Пока он, наконец, не выпустил её руку, обессилено упав назад. Застонал, коснувшись спиной постели, приподнялся на локтях, и Эдель увидела блестящие на ресницах слёзы. Но он не кричал больше. Она встала и тихо отошла. Он полулежал, шумно цедя воздух сквозь зубы.

Дверь распахнулась. Королевский лекарь стоял на пороге, и склянки в его руках звенели, ударяясь друг о друга.

— О! Ох… Он угомонился.

— Да. — Ответила она. — Закройте дверь. — И кивнула на пялящихся внутрь гвардейцев.

Он бросился исполнять приказание, но остановился, не зная, куда девать свои фиалы. Гвардеец сам потянулся, захлопнул створку.

— Благодарю, — промямлил лекарь.

— Что здесь стряслось? — спросила она. Попятилась, не спуская глаз с мальчишки. Села в кресло.

— Я, я занимался пленным, — он махнул широченным рукавом в сторону клирика, — мне почти удалось привести его в чувство… когда он закричал вдруг, скатился с постели, пополз прочь… — Лекарь пожал плечами. — Я не мог даже подступиться к нему. Его крыса прокусила мне руку! — Он ткнул обвиняюще окровавленной кистью.

— Крыса, — сказала Девочка. Обвела взглядом комнату, опустилась на колени. Испуганный зверь притаился под кроватью. Побежал, шурша рассыпанными листами пергамента, прочь, нырнул в раструб старого, запыленного армейского сапога. — Крыса здесь, — Эдель вздохнула с облегчением. Что бы ни случилось, зверь не покинет своего хозяина, пока тот не потеряет свою суть. А значит, круг был еще цел.

Дверь снова распахнулась, хлопнув о стену. Они с лекарем вздрогнули одновременно. Воин вошёл, глядя настороженно.

— Что здесь произошло? — спросил он.

Девочка не успела ответить. Коротко звякнув, склянки высыпались на мягкое сиденье полукресла. Одна рука вцепилась в его спинку, другой лекарь держался за сердце.