Михаэль Пайнкофер - Князь орков

Уже не руины выступали из черноты ночи на свет новой эры, а гордый город, бывший когда-то центром и жемчужиной Землемирья, чтобы обрести величие.

И все же оставались следы битвы за Тиргас Лан, которые не могло убрать эльфийское колдовство. Обугленные тела бесчисленного количества орков покрывали центральную улицу, лежали в переулках, и горький запах смерти последний раз пролетел над цитаделью, когда эльфийские воины разожгли огонь, чтобы превратить останки врагов в пепел.

О жестокой сече, всего лишь несколько часов бушевавшей у цитадели и в ней самой, напоминали и разрушения, оставленные Драгнадхом в его бешенстве, в первую очередь огромная дыра с рваными краями в купольном своде. Но битва подошла к концу, и на алебастровом троне, с которого правили Империей повелители от Сигвина до Фаравина, сидел новый король, впервые пребывавший в своей резиденции, в своей новой Империи.

На Корвине была одежда, которую ему дали эльфы: белая туника с богато украшенным краем. Его раны промыли и обработали целебными мазями, и он почти не чувствовал боли. На месте его левого глаза теперь была повязка из кожи. Потеря глаза всегда будет напоминать ему о том, каким образом он пришел к власти и в чем заключаются его обязанности как короля Тиргас Лана.

Церемонии коронации не было; корона сама решила, на чьей голове ей покоиться. А Корвин никак не мог поверить в то, что произошло прошлой ночью, но, будучи человеком дела, он ответил на брошенный ему вызов.

Двор, образовавшийся из лучших и благороднейших воинов эльфийского войска, стоял широким кругом, глядел на Корвина и ждал. То, что он был человеком, а не эльфом, казалось, не очень-то их тревожило: потребность в справедливом и верном предводителе у эльфов пересиливала высокомерие.

Корвин почувствовал, что все взгляды устремлены на него и понял, что должен что-то сказать. Он не был великим оратором, кроме того, у него не было достаточно времени для того, чтобы обдумать речь. И все же, когда он заговорил, слова его звучали громко и решительно:

— Воины Эльфийской империи, слушайте меня! Случилось чудо, которое никто из нас не может осознать. Человек, к тому же такой, который не считал себя достойным, был избран новым правителем Тиргас Лана, и все, в чем он может вас заверить, — это то, что он будет ревностно выполнять свои задачи. Не будут больше править в Землемирье война и ненависть. Родится новый союз, в который войдут не только люди и эльфы, но и все расы доброй воли. Я разошлю гонцов в самые отдаленные уголки этого мира — к эльфам, людям, карликам и даже к оркам. Известие о том, что звезда Тиргас Лана воссияла вновь, должно звучать повсюду, и я приглашу предводителей, князей и вождей явиться сюда и присоединиться ко мне, чтобы годы войны и хаоса сменились миром и порядком, как это было когда-то.

Корвин оглядел собравшихся, ожидая реакции на свою речь. Но эльфийские воины молчали, что среди им подобных являлось знаком единодушного одобрения.

— И, чтобы скрепить новый союз, — продолжал Корвин, поднимаясь с алебастрового трона, — я выбираю Аланну, Верховную священнослужительницу Шакары, королевой Тиргас Лана.

Он вопросительно поглядел на стоявшую в стороне от трона Аланну, на которой снова было сияющее белое одеяние, и добавил:

— При условии, конечно, что она меня желает.

Эльфийка, все еще не оправившаяся от ужасов прошедшей ночи, ответила ему нерешительной улыбкой.

— Она желает тебя, — заверила она его. — Но она тебя недостойна. На ней лежит вина.

— Она искупила ее стократ, — ответил Корвин. — Я люблю тебя, Аланна. И ты нужна мне больше, чем воздух, больше, чем дыхание.

Он склонился и протянул к ней руки, и она поднялась к нему на пьедестал рядом с троном. Эльфийская церемония в подобные моменты предписывала благородную сдержанность, однако новому королю Тиргас Лана было все равно. Он поднялся, быстро заключил Аланну в объятия и поцеловал долгим и нежным поцелуем.

И молодой эльфийский воин по имени Айлан вопреки привычкам и традициям эльфов возликовал. Многие из его товарищей присоединились к нему, и эльфы принялись восхвалять королевскую чету, пока Корвин не остановил их.

— Свадьбой, какой никогда еще не знало Землемирье, будет скреплен наш союз, — провозгласил он. — Но прежде следует провести суд над теми, кто пытался получить выгоду за счет других.

Он вновь поднялся на трон и приказал:

— Введите пленников!

Эльфы расступились и в зал ввели двоих, одного — высокого и худощавого, второго — низенького и приземистого.

Обоих избавили от позора оков, но мрачные взгляды воинов, сопровождавшие пленников, недвусмысленно говорили Лорето Тиргас-Дунскому и Ортмару фон Буту, что попытка бегства бесполезна.

— Ортмар фон Бут, сын Ортвина, — начал Корвин. — Ты обвиняешься в том, что являешься контрабандистом и разбойником, в том, что грабил и обманывал ради гнусной выгоды. Зная о том, что в Тиргас Лане хранится сокровище неизмеримой ценности, ты втерся в доверие к эльфийскому князю и обманул его. Тебе есть что сказать в свое оправдание?

Вокруг маленьких глаз Ортмара дрогнули мышцы. Сын Ортвина за словом в карман обычно не лез, и ему было что сказать охотнику за головами. Проблема только в одном: Корвин больше не был охотником за головами. А если у Ортмара фон Бута и имелась добродетель, так это способность вовремя промолчать. Поэтому он так и сделал, лишь угрюмо покачав головой.

— Я так и думал, — произнес Корвин. — Но, как я слышал, Ортмар, ты и твои люди храбро сражались в битве за Тиргас Лан. В темную годину, когда другие потеряли голову и бросились бежать, вы проявили мужество и доказали свою отвагу. Поэтому я позволю вам покинуть Тиргас Лан как свободным карликам и вернуться домой.

— М-мы можем идти? — переспросил предводитель карликов, не веря своим ушам.

— Именно. Возвращайтесь в Острогорье и расскажите своим братьям о том, что здесь произошло. Я ожидаю, что король Царства карликов отправит ко мне посла. Молчание между нашими народами затянулось.

— Я-я передам ему, — ответил Ортмар, низко кланяясь; на этот раз ни у кого не возникло чувства, что ему приходится пересиливать себя. У человека, сидевшего там, на алебастровом троне, и охотника за головами, которого он так ненавидел, не было почти ничего общего. — Могу я высказать еще одну просьбу, ваше величество?

— Чего ты хочешь? — спросил Корвин. — Говори.

— Э-м-м-м…. — Карлик нервно подергал себя за бороду. — Сокровищница Тиргас Лана полна до краев, и, после того как мы так храбро сражались, как вы говорили, может быть, мы с моими людьми могли бы получить небольшое вознаграждение…